Из плена восточной сказки. Жизнь после гарема
Шрифт:
– Как долго ты там пробудешь?
– Полгода. Но это прекрасная возможность набрать материал для диссертации и повод для карьеры.
– Когда нужно ехать?
– Лететь. Через две недели, даже чуть раньше. – Он словно оправдывался и был готов отказаться, если я вдруг скажу что-то против.
Конечно, я не сказала.
– Ив, если командировка так важна…
– Аня, – Ив назвал меня русским вариантом имени, как звала Настя, – я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Он держал мои чуть подрагивающие руки в своих, словно успокаивая. Что я могла ответить? Что я замужем и прячусь от мужа, хотя по документам мать-одиночка?
– Не смей перевоспитывать мужчину!
– Почему?
– Тот, кто перевоспитается благодаря твоему брюзжанию, не достоин и взгляда.
– Принимать мужчин такими, как они есть?
– Ни в коем случае! Просто покажи ему, какой мужчина тебя достоин. И пусть твой личный старается стать похожим.
Укажи путь, но не подталкивай и не тащи за руку или за шиворот.
– А если он уже близок к этому идеалу?
– Кто же мешает поднять планку? Одно «но» – придется самой соответствовать.
Я вдруг поняла, что не готова к такому повороту событий. Давно знала, что это будет, понимала, что надо заранее рассказать Иву правду, что нельзя дольше скрывать от него мое истинное положение, но… Все время оттягивала это на завтра, на следующую неделю, на время после его или своего возвращения в Париж. Дотянула.
– Аня, если ты согласна, мы можем оформить отношения немедленно. Только вот документы на детей так быстро не получится. Я бы хотел взять вас с собой хотя бы в Папеэте. Там настоящий рай на Земле.
Я воспользовалась последними словами:
– Ив, может, мы все сделаем, когда ты вернешься? Мы с детьми будем тебя ждать. Тем более мне тоже нужно лететь в Москву из-за бумаг.
Он немного помолчал, потом вздохнул:
– Я предполагал, что ты так ответишь. Боишься, что я не стану хорошим отцом для детей?
– Нет, уж вот этого не боюсь совершенно! Просто впереди месяцы разлуки, которые позволят нам проверить чувства. Если и через два, и через три месяца я буду тебе нужна, то…
– В ком из нас двоих ты сомневаешься?
Я даже головой замотала:
– Нет, Ив, я не сомневаюсь, просто не хочу все делать наспех. Уже обожглась…
Я с ужасом замолчала, понимая, что сейчас придется рассказывать правду, а я к такому не готова совсем.
– Ты не умеешь врать. Мне будет очень тяжело эти месяцы, но не из-за проверки чувств, а из-за разлуки. Я давно не представляю свою жизнь без тебя и детей. – Ив вздохнул, но я не стала его уверять в неземной любви и прочем. Конечно, честней было рассказать о своих проблемах, а я не смогла.
– Я прилечу во Францию через три месяца и снова сделаю тебе предложение, причем предложу не только дать ответ на сегодняшнее, но и согласиться отправиться со мной туда, где буду я сам. Знаешь, такое чувство, что ты чего-то боишься, тебя нужно увезти далеко-далеко, чтобы ты видела только океан вокруг и солнце над ним. Нужно, чтобы ты успокоилась. Папеэте вполне для этого годится.
– Ты бывал там?
Иву вовсе не хотелось менять тему разговора, но он кивнул:
– Бывал. Белый песок, синий океан, зеленые пальмы и над всем яркое солнце. Принцесс и драконов можно рисовать и там, и школы там есть французские.
– Договорились. Через три месяца ты прилетишь в Париж, чтобы забрать нас на Таити в Папеэте. – Мне вдруг стало смешно. – Есть такой русский мультик, где насмотревшийся телевизионных программ попугай интересуется у дворовых ворон, бывали ли те на Таити. И постоянно рассказывает, как пролетал над островом.
– Я похож на такого попугая?
– К счастью, нет. Хотя он весьма обаятельный тип.
– Ловлю тебя на слове: через три месяца я заберу вас в качестве своей семьи на Таити хотя бы на несколько лет. Если надоест – вернемся.
Я не обманывала Ива, мне действительно предстояло лететь в Москву для оформления документов. Чертовы бумаги имеют свойство терять срок годности ровно тогда, когда это крайне неудобно.
Мне очень хотелось прижаться к Иву и сказать, что я согласна, что полечу с ним на Таити и на любой из дальних островов, но я не могла сделать это, поскольку для любого подобного действия нужны виза, паспорт и прочая бумажная дребедень. Причем не только мне, но и детям. Одно дело, получить Шенген в Москве или продлить его, но совсем иное, оформить отношения с Ивом и получить все документы на детей для Французской Полинезии, которая является Заморским сообществом и для нее нужна другая виза.
Мои дети разговаривают на немыслимой смеси языков. Вернее, у старшего – Сашки – все уже началось раскладываться по полочкам, а вот Маша только учится.
Получилось это нечаянно, но я не противлюсь, билингвы – прекрасно, а трилингвы и вовсе замечательно.
Дело в том, что с самого начала Настя стала разговаривать и со мной, и с детьми по-английски. Это чтобы научились дети, не забыли я и сама Настя. Саша, который тогда еще не успел научиться и первым словам, легко воспринял второй язык. Оба ребенка говорить начали рано, сын сам по себе, а дочь – подражая брату.
Я говорю с ними только по-русски, даже когда прихожу в садик. И от них требую обращения к себе по-русски. Мои дети должны знать родной язык.
От Жаннет, Ива, в садике и вокруг в Париже они слышат французскую речь.
Дети запоминают слова разных языков куда легче, чем взрослые, особенно если среда языковая.
Когда Настя уехала в Лондон и английская речь стала звучать реже, пришлось подключить мультики на английском, песенки, стихи и прочее. Но всегда с оговоркой про Настю. Я подчеркиваю, что наш язык русский, Настин – английский, а Жаннет и остальные вокруг французы.