Шрифт:
В коллаже на обложке использованы фотографии: Irina Bg, freya-photographer, Urban-Photographer, Catarina Belova / Shutterstock.com
Используется по лицензии от Shutterstock.com
Глава 1
– Ма-ам!
С этого вопля уже пару лет начиналось каждое мое утро, включая воскресные и праздничные.
Нет-нет, кричала не я – из своей комнаты кричали мои дети. Потом следовало барахтанье, при котором мне попадали ногой в глаз, использовали голову в качестве подушки, визжали в ухо и прочее…
Мамы с детьми детсадовского возраста меня поймут. Это мы можем поспать в субботу или воскресенье подольше, дети, которых с трудом удается поднять в положенное время в будни, в выходные просыпаются самостоятельно
Сашка вообще заявил:
– Ты так всю жизнь проспишь!
Пришлось признать исключительную логичность этого заявления моего четырехлетнего сына.
Постепенно родители свыкаются с необходимостью тащиться на кухню и готовить воскресный завтрак ни свет ни заря. Но потом дети идут в школу, и необходимость вставать или хотя бы просыпаться в выходные дни рано отпадает (а привычка остается!).
Я родительница одинокая, а потому отправить Сашку и Машку терзать папу не могла, приходилось вставать.
Пожалуй, нужно объяснить, как я оказалась в статусе матери-одиночки с двумя детьми трех с половиной и четырех с половиной лет.
Где-то шесть лет назад я, увязнув по уши в долгах, решила подзаработать и отправилась из пригорода Москвы, где снимала комнату в жуткой квартире, в сказочный Дубай, чтобы найти работу стюардессы. Внешность позволяла, английский тоже, а мои соседки по предыдущей тогда еще московской квартире уверяли, что благодаря их наставлениям все получится.
Наставления, может, и помогли бы, но до назначенного собеседования дело не дошло – собственный соплеменник (то есть соотечественник) попросту продал меня в тайный гарем в пустынном оазисе. Там мне дали новое имя – Амаль, что по-арабски значит «надежда». Эта надежда сбылась и не сбылась одновременно. Я была там очень счастлива и очень несчастна.
Я уже однажды подробно описывала свои приключения и злоключения в Дубае, результатом которых стало замужество за настоящим арабским принцем по имени Сауд (клянусь: красавцем из красавцев!), потом рождение сына и… побег с сыном из Дубая в Москву самыми немыслимыми путями – через пустыню, Саудовскую Аравию, Катар и Дамаск.
Что я пережила за время этого бегства, описывать можно долго, скажу только одно: по-настоящему побывала на грани жизни и смерти, причем не одна, а вместе с крошечным сыном и нашим спасителем. Бежала потому, что муж не поверил в рождение семимесячного Сашки от него, решил, что я оказалась в Дубае уже беременной. Для этого очень постаралась старшая жена Сауда Моза. Для меня такое недоверие означало развод и выезд из страны без сына! Пришлось бежать, увозя ребенка тайно и без ведома отца. Это – преступление во всех странах, а уж у арабов особенно.
Ни простые бедуины, ни даже самые состоятельные шейхи бедуинских племен не имели гаремов вроде тех, в котором Шехерезада рассказывала свои истории или в каком правила всесильная Роксолана. Гарем – удел оседлых, кочевнику-бедуину не под силу возить с собой по пустыне сотню верблюдов, груженных толпой очаровательных бездельниц, евнухов и кучей вещей.
Гарем, как семья, которую надо защищать, конечно, был. И многоженство было (и есть!). Но если сейчас многоженство вызвано только желанием мужчины пополнить комплект домашних красавиц, то до того, как бедуины сменили верблюдов на джипы и «Мазератти», а шатры – на квартиры в умопомрачительных высотках, многоженство диктовалось самой жизнью.
И вовсе не из-за дополнительных рабочих рук бедуин брал вторую, а то и третью жену. Ведь женившись, он принимал на себя ответственность за женщину и рожденное ею потомство. Если мужчина умирал или погибал, женщина с детьми выжить в пустыне не могла, потому становилась женой одного из родственников мужа, обычно брата погибшего.
Так появлялись вторая или третья жены.
Сейчас такой необходимости нет, однако многие и локалы, и экспаты имеют по две, три и даже четыре супруги – вера позволяет. Одно условие: все жены и их потомство должны содержаться одинаково (четыре жены – покупай четыре одинаковых браслета или колье), не быть обделены вниманием, и желательно встречаться между собой только по праздникам, а жить в разных домах. Если учесть, что праздники – дни рождения, свадьбы, помолвки, окончания учебы и прочее – в огромных семьях очень часты и для каждого нужен новый наряд, а к нему драгоценности, то арабу с несколькими женами приходится несладко, не обидеть ни одну – трудно.
Им помогают сами супруги, бдительно следящие, чтобы у соперницы не оказалось чего получше. Женщина может спокойно поинтересоваться у мужа:
– Дорогой, когда мы пойдем покупать мне новую машину?
И он не станет спорить, поскольку вчера купил таковую другой жене.
И ночи проводить он должен у всех жен строго по очереди, иначе не избежать жалобы судье (или солидного подарка обиженной жене в качестве отступного).
Нам не понять, но для них это норма, и осуждать и даже обсуждать эту норму мы не имеем права.
Под абаей почти наверняка столь же смелый наряд, как у подруги-европейки, только он не для чужих глаз.
В Москве меня никто не ждал, поскольку родных нет, знакомые обо мне забыли, в квартире жили другие люди. Но главное – я сама пряталась от всех. Казалось, вот-вот меня схватят, отберут ребенка, а саму посадят в тюрьму. Я беглая жена, увезшая с собой сына вопреки воле его отца! Для арабов это преступление из преступлений. Стоило моему мужу Сауду узнать, где я, и ничего хорошего меня не ожидало.
Москва достаточно большой город, чтобы в нем надежно исчезнуть с глаз, если, конечно, не совершать ежедневный променад по Тверской. Мать Сауда шейха Махасин (жена у шейха – тоже шейха), женщина разумная, предпочла не устраивать скандалы с неугодной невесткой и тайно дала мне карту европейского банка в надежде, что я слиняю. Не ошиблась.
Деньги помогли жить в Москве, ведь на работу без жилья, регистрации и с младенцем на руках меня никто не взял бы. Махасин регулярно пополняла счет (у шейхов свои понятия о щедрости к внукам, для весьма и весьма приличной жизни нам хватило бы и двадцатой части, но я старалась много не тратить, все же деньги не мои, вдруг придется возвращать?!). Я была благодарна ей за такую щедрую поддержку, но понимала: пока трачу эти средства, я на крючке. В любую минуту Махасин могла узнать, где я, и направить ищеек по следу или вовсе жандармов для ареста.
Зависеть не хотелось, но что я могла поделать?
Уже в Москве я поняла, что беременна снова.
Двое детей – не один. Когда появилась необходимость попросту показываться в женской консультации, я осознала, что одна не справлюсь, мне не на кого оставить Сашку, хотя бы когда буду рожать дочь. В родильный зал его точно не пустят и лежать рядом со мной в палате не позволят. Надеяться, что все пройдет мигом и дома, не стоило совсем.
Был один-единственный человек, с которым я рискнула связаться, – моя сводная сестра Настя. У нас один отец, но разные матери, которые друг дружку никогда не видели. Отец меня не признал, хотя я его копия. Настя моложе меня на три года, уже много лет она жила и училась в Лондоне. У нас обеих никого из родни нет, это печальная история, но о ней в другой раз…
ОТ ЖАННЕТ
– Однажды русская актриса сказала мне фразу вашего философа Труткофф:
«Хочешь быть счастливым – будь им!»
– Козьмы Пруткова, – машинально поправила я.
– Да. Почему вы не слушаете своего философа?
Я попыталась объяснить, что Козьма Прутков не только не философ, но вообще литературный персонаж, созданный тремя шутниками.
– Неважно, один это человек или несколько. Главное, что все верно. Состояние счастья – это не какие-то внешние условия, это состояние души. И без собственного желания человека, без его усилий попросту невозможно.
Но главное – вы все не умеете получать удовольствие от жизни каждую минуту, не умеете быть счастливыми.