Из-под самана
Шрифт:
Один из военных произнес:
— Успокойтесь Эшшиев. С вами будет еще большой разговор, а вы с самого начала впадаете в панику.
* * *
Среднего роста путник, с мутными, слезящимися глазами, одетый по-летнему, загорелый, в видавшей виды фуражке вышел на старую дорогу.
Дорога шла по левому берегу одного из арыков.
Путник снял со спины свой груз и опустил его наземь возле одинокого камышьего островка.
Оглядевшись по сторонам, он убедился, что вокруг никого не видно.
Стояло раннее утро. Заря едва прорезалась, и птицы только-только начали просыпаться. Щебетали ласточки на клеверном поле, готовясь к дальнему полету. Некоторые из них сидели парами на телеграфных проводах, поглядывая на старую дорогу.
Путник немного отдохнул и, взяв пустую флягу, пошел к реке. Он искупался, освежился и вышел на берег. С соломенных волос стекала вода.
В это время со стороны Ташауза послышался стук колес телеги. Вскочив с места, путник поспешно вышел на дорогу навстречу ей.
Телега, запряженная двумя лошадьми, быстро приближалась. Лошади были тощими, но повозку тащили старательно, так что извозчику, крепко держащему поводья, приходилось сдерживать их.
На вид извозчику было лет 30—35. Широкое лицо его было темным от загара. Густые широкие брови, сросшиеся на переносице напоминали цифру «3», нарисованную углем на камне. Это делало его лицо свирепым, так что иной встречный мог испугаться.
Путник, увидев на голове арбакеша четырехугольную тюбетейку, махнул ему рукой и закричал ему по-узбекски:
— Остановись, друг!
Арбакеш сердито посмотрел на него и хотел было проехать мимо, но лошади сами остановились около путника.
— Что вам от меня нужно? Освободите дорогу, говорю вам!
— Ничего не нужно, друг мой! Мы проверяем пустыню Ташауз.
— А вы кто?
— Я из геологической экспедиции. Меня доставили сюда ночью. При мне некоторые образцы материалов, их необходимо срочно доставить в Ташкент. Груз тяжелый, чуть руки не отвалились. Если не верите, посмотрите: вон ящик за камышом. Друг, если вы едете в сторону Чарджоу, захватите и меня. Довезите хотя бы до того места, куда едете, а там уж я кого-нибудь попрошу. Я вас отблагодарю,—заискивающе улыбаясь, он сунул руку в карман.
Арбакеш мягко спросил:
— Документы есть?
— Есть, есть!
Путник вытащил из одного кармана паспорт, военный билет, потом удостоверение личности и протянул все это арбакешу.
— Коваленко Виктор Степанович, украинец, — читал тот по слогам паспортные данные, а потом посмотрел и другие документы.
— Вы, оказывается, младше меня! — продолжал арбакеш.—Значит, вы направляетесь в Ташкент? Да, большой город. Мне довелось побывать там несколько лет тому назад. А вам повезло: я как раз еду в Чарджоу. Везу тракторный мотор на ремонт. У нас всего один трактор. .
— А ты кто?
— Тракторист.
Коваленко обрадовался такому обороту дела. Держа обе руки над головой и прищелкивая красиво пальцами, он пустился в пляс прямо на дороге.
— Хайджан, — а, хайджан, — подбадривал арбакеш вошедшего в раж партнера. — Вы отлично танцуете. Поэтому, Виктор, с вас можно и не брать денег за дорогу, — пошутил арбакеш.
— Танец — танцем, а за дорогу платить нужно, — сказал Коваленко и начал грузить на телегу дорожный чемодан и тяжелый квадратный ящик, обшитый черной материей.
Удобно устроившись позади арбакеша на старой, видавшей виды кошме, Коваленко протянул арбакешу внушительную пачку денег.
— Вот, друг, это тебе за перевоз на чай. Государство выделяет геологам большие деньги. Кроме денег, ничего не могу тебе предложить.
— Не слишком ли много? — спросил арбакеш для приличия.
— Нет, немного. Нам предстоит длинная дорога. Арбакеш взял деньги и, засунув их в нагрудный карман, дернул за поводья лошадей.
Проехав некоторое расстояние молча, Коваленко хлопнул арбакеша по плечу и сказал:
— Дорога дальняя...
— Да.
— Давайте хоть познакомимся!
— А разве мы не познакомились? — равнодушно пробормотал возница.
— Вы-то знаете, как меня зовут, а как вас зовут — я не знаю, — произнес Коваленко, обращаясь к вознице то на «ты», то на «вы».
— Мое имя — Торе.
— А фамилия.
— Базаров.
Возница пожал руку, которую протянул Коваленко. При этом Коваленко едва не вскрикнул от боли.
Крупная и мощная рука возницы так сильно сжала ему ладонь, что Коваленко показалось, будто его рука попала в клещи.
Растирая пальцы, Коваленко спросил Торе:
— Почему ты не на фронте?
— Меня не возьмут на фронт — Вот как?
— У меня есть бронь. Если все уйдут на фронт, кто будет заниматься хозяйством.
— Объясни, почему лошади такие тощие, а тянут повозку с такой силой? — снова спросил Коваленко.
— Они сильные, хоть и тощие: в их жилах играет молодая кровь. Когда солнце как следует прижарит, они поубавят пыл, — произнес возница.
В Туркмении даже в сентябре бывает очень жарко. Поэтому, когда солнце стало припекать, Торе подъехал к зеленой рощице и погнал лошадей в тень. Привязав каждую к отдельному дереву, он взял с повозки серп и протянул его Коваленко.
— Накосите для лошадей травы. А я за это время поищу брод и напою лошадей.
Они устроили привал среди урюковых и тутовых деревьев, а там, где рощица кончалась, начинались кустарники и трава.
Коваленко косил подряд, не разбирая, где трава, а где камыши. Вскоре у него заболела поясница.
Разогнувшись, чтобы немного передохнуть, он увидел сидевшего в тени на корточках Торе, который считал деньги.
Коваленко некоторое время наблюдал, как Торе, слюнявил пальцы, несколько раз пересчитывал потрепанные купюры, полученные им за перевоз