Из последних сил
Шрифт:
— Хоть в туалет-то ты со мной не пойдешь?
Витя задумался, кажется, всерьез анализируя эту возможность.
— Если ты пообещаешь, что не будешь прятаться от меня по кабинкам, а если в туалете окажется окно — не попытаешься сбежать. Потому что если ты сделаешь это — я буду очень зол. А когда я зол — вокруг начинают твориться крайне неприятные вещи. Может случайно обрушиться крыша ресторана, а если он находится на первом этаже жилого дома, то может рухнуть и весь этот дом. Мы же с тобой не хотим случайных жертв, верно?
— Я-то точно не хочу. А ты? А то мне начинает казаться, что ты специально ищешь повод убить побольше народу.
Витя вздохнул.
—
Виола кивнула. Она поняла и она верила, что этот человек без размышления обрушит жилой дом и станет метать бетонные плиты в проезжающие мимо автомобили, если его разозлить. Она поверила в это еще в сквере, и поэтому пошла с ним, позволила усадить себя в его машину. Потому что попытайся она сбежать — погибли бы многие, и первой в списке жертв была бы она сама.
— Я тебе обещаю вести себя тихо и спокойно. Доволен?
— Вполне доволен.
— Тогда — вези меня в магазин. Я надеюсь, ты займешь мне денег на покупку одежды? А то у меня с собой ни копейки…
— Конечно, займу! — рассмеялся Витя. — Здорово занимать у того, кто скоро умрет, да? Шучу, шучу. Бери любую сумму, которую сочтешь нужной. Бери, я серьезно! Я тебе минут двадцать назад сказал про пакет на заднем сиденье. Возьми там.
Виола оглянулась назад и действительно увидела на заднем сиденье черный пакет. Она протянула руку и потащила оказавшуюся неожиданно увесистой находку к себе.
— Господи… — выдохнула она, заглянув вовнутрь. Пакет был полон уложенных в аккуратные стопки пятитысячных купюр. — И ты просто так возишь с собой такую сумму? Они вообще настоящие?
— Настоящие, — кивнул Витя, — Около шести миллионов. А ты что, знаешь уличных воров, которые на дело выходят вместе с группой спецназа? Хотя я не уверен, что даже спецназ способен у меня отбить то, что я не захочу отдавать.
— Меня ты, как я понимаю, отдавать тоже не захочешь?
— Не захочу. За тебя я буду драться еще яростнее, чем за деньги. Куда яростнее.
Виола положила пакет обратно, на заднее сиденье, взяв из него шесть пятитысячных купюр с молчаливого витиного одобрения. Должно было хватить и на поход в магазин и на ресторан. Черный джип летел по Бердскому шоссе с каждой секундой приближаясь к Бердску, небольшому городу-спутнику Новосибирска, и все дальше увозя Виолу от дома, от родных, от друзей и от возможной помощи. Хотя… Что можно противопоставить телекинетику, Виола все равно не представляла.
Стас Крайнов не задавал вопросов. Если быть точнее, то иногда он все же это делал, но вопросы были правильные и уточняющие. Когда Шрам говорил «Стреляй», но Стас не видел цели — он мог уточнить: «в кого» или «куда». Это, конечно, образное выражение, но суть отношений Шрама с главой его службы безопасности оно передавало полностью. Главное — Крайнов не задавал этого глупого вопроса «Зачем?» За это Шрам ценил его даже больше, чем за отсутствие вопроса «Сколько мне за это заплатят?». Стас знал, что по деньгам его не обидят. Шрам знал, что в вопросах силовых акций его помощнику нет равных. Это устраивало обоих. Поэтому Крайнов был единственным, кому Шрам еще в полете в Новосибирск обрисовал всю диспозицию. С кем он связался, на что подписался, и какие проблемы возникли на пути к цели. Единственной темой, которую он обошел стороной, было то, что Шрам получит за катастрофу борта N1 — этого Стасу знать было незачем. Он понимал: на кону стоят уже не деньги, а нечто куда более существенное: укрепление власти. Поэтому как обычно не задал неправильных вопросов, зная, что как бы высокого не забрался его босс, он будет подниматься по вертикали власти вместе с ним, как и прежде оставаясь незаменимым человеком в империи Шрама.
— Вот такие дела, Стас, — закончил свой рассказ Шрам, напряженно сидя в кресле бизнес-джета A-319, арендованного для перелета в Новосибирск. В задней части салона расположились шестеро бойцов Крайнова и Юра Некрасов — референт и правая рука Шрама. Или левая? Ведь правой рукой он часто называл Крайнова… В общем, для организационных и финансовых вопросов правой рукой был Некрасов, а для силовых — Крайнов.
— Есть предположения, почему Дима отказывается от выполнения заказа? Деньги? Принцип? Любовь к родине?
— Ни малейших. Сам понимаешь, по телефону суть заказа я ему говорить не стал, хотел пригласить к себе, встретиться лично. Так что о принципе или любви к своему президенту говорить не приходится. О деньгах я обмолвился. Предложил ему 24 миллиона!
Стас присвистнул. Его зарплата была заоблачной даже по меркам зажравшейся столицы, но таких денег он в руках не держал никогда.
— Как вы расстались в прошлый раз? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, может, это месть лично тебе? Может, Дима считает, что ты ему недоплачиваешь за его талант? Может, он хотел молока за вредность, а ты — пожадничал?
— Стас! Когда я жадничал, а? Одно его слово, и я бы этого парня в личные телохранители взял. Прости, конечно, но при его талантах ты и твои ребята рядом не стояли. Я бы его на руках носил! Деньги я ему платил достойные!
Крайнов смолчал, проглотив обидные слова босса. Он понимал, это не оскорбление. Он видел, на что способен Дима. Не представлял, как такое возможно, но видел его в действии, приглядывая за ним со стороны во время выполнения нескольких заданий. Стас мог бы за несколько секунд вырубить Валуева (естественно, не на ринге, будучи ограниченным правилами бокса), мог снять цель из снайперской винтовки с полутора километров и опытным взглядом вычленить из толпы человека, который вот-вот потянется рукой за пазуху, к оружию. Но усилием мысли сбросить с обрыва бронированный «Мерседес», уронить на депутата государственной думы метровую сосульку и оторвать закрылок взлетающему истребителю — это было выше его сил. Это вообще было выше человеческих сил! Вне законов физики и логики!
— Расстались мы в последний раз нормально, — продолжал, тем временем, Шрам, — деньги Дима получил как обычно дома, через курьера. Отзвонился мне, сказал: «Все в порядке!» Все было как обычно, в общем. Прощались в Москве — пожали друг другу руки. Дима выглядел довольным. Ничего необычного. Как всегда все прошло.
— А сам что думаешь? Никаких гипотез?
— Никаких, Стас. Когда я ему позвонил сегодня — он просто послал меня на хер.
— Как это было?
— Что значит «как»? Просто взял и послал!
— Я имею в виду, с какими интонациями? «Шрам, да пошел ты на хер со своими деньгами»? Или: «Знаешь, Шрам, а шел бы ты на хер»?
— Погоди, дай вспомнить… Я позвонил. Он сказал, что не будет больше брать заказов. Я назвал ему сумму… Ну, точнее, сказал, что она будет в шесть раз больше последнего гонорара, то есть считай назвал. Он сказал… Да, дословно он сказал: «Знаешь, а иди ты на хер!» Вот так, коротко и емко.
— Ясно, — вынес вердикт Стас, — у парня что-то случилось.