Из Псковской губернии
Шрифт:
Когда меня такимъ образомъ успокоивалъ нмецъ, и успокоивалъ очень радушно, а все-таки не пустилъ ночевать, я вспомнилъ про Перовскаго. Въ 1812 году онъ былъ взятъ въ плнъ и его повели во Францію. Дорогой онъ износилъ сапоги, потеръ ноги такъ, что едва могъ идти. Во всей Германіи онъ не могъ выпросить себ сапогъ: вс Нмцы о немъ только сожалли, а сапоги ему были брошены изъ перваго окна — во Франціи.
— Воды можно у васъ попросить? спросилъ я, совершенно успокоенный Нмецкимъ краснорчіемъ.
— Воду кушай, воду кушай!
Напившись, я пошелъ къ Изборску и первую версту прошелъ благополучно; при выход изъ лсу я замтилъ мужиковъ; по крику можно было догадываться, что
— Братецъ, постой, братецъ! кричали они мн, когда я поровнялся съ ними.
— Что вамъ надо, братцы? спросилъ я, не подходя близко къ нимъ.
— Да ты не бойся, братецъ! Мы сами хозяева, подойди пожалуста поближе.
— Что же вамъ нужно, братцы? сказалъ я, подойдя къ нимъ.
— Ты въ Изборьскъ идешь; отведи парня до дому.
— Доведи, другъ, кричалъ предлагаемый мн въ товарищи мужикъ, безъ шапки, кафтана и сапогъ.
Онъ былъ пьянъ, другіе же, какъ я замтилъ, были совершенно трезвы.
— Отчего же вы сами не ведете его? спросилъ я опасаясь за пьянаго.
— Да намъ некогда, отвчали т: намъ завтра на работу идти. Видимъ — человкь пьяный, бжитъ, — какъ одного пустить; а мы и не изъ той деревни —
Я взялъ подъ руку пьянаго и привелъ его домой, и на другой день узналъ, что онъ былъ въ гостяхъ у своей сестры, отданной замужъ въ другую деревню; тамъ подгулялъ и вздумалъ идти домой. Зять снялъ съ него все — шапку, кафтанъ и сапоги, и, не могши его уговоритъ остаться ночевать, пустилъ. На дорог напалъ онъ на незнакомыхъ и т повели его домой, а увидавъ меня, сдали мн на руки.
Поутру я пошелъ къ отцу Александру; онъ мн разсказывалъ, что полуврцы иногда постовъ не соблюдаютъ, но что во всемъ прочемъ они очень религіозны. Такъ напримръ: въ церковь ходятъ часто; выстроивъ Изборск три богадльни и каждая изъ нихъ стоитъ отъ 50 до 60 руб. сереб.; содержатся он также на счетъ прихожанъ. Въ праздникъ приносятъ священнику 1 или 2 кокоры [32] , а въ каждую богадльню по 10. Въ плат священникамъ очень честны; такъ напр., въ праздники кропятъ скотъ святой водой; по обычаю должны платитъ по три копйки съ каждой штуки, и всегда исправно платятъ, никогда не обсчитываютъ въ числ штукъ. Еще показалось мн замчательнымъ: Изборскъ отъ Залсья 12–14 верстъ; а въ Изборск, по-крайней-мр въ приход отца Александра, на сто рожденій — одинъ незаконный.
32
Кокора — круглый фунта въ 3–4 хлбъ изъ лучшей домашней муки.
Пошли мы, посл чаю, гулять на Шумильну гору, изъ которой, на самомъ близкомъ разстояніи одинъ отъ другаго, бьютъ 11 ключей, и у самой горы стоитъ мелыища.
— Мельнику общано: будешь врно молоть — вода будетъ; обмривать станешь — воды не станетъ, сказалъ мн мужикъ, пріхавшій на мельницу: сталъ обмривать, — воды стало меньше.
Воды дйствительно стало меньше: нкоторые ключя пошли другими руслами, мимо пруда.
Потомъ отецъ Александрь показалъ мсто, гд, по народному преданію, находится могила царя Трувора, и разсказалъ, что богомольцы, идущіе въ Печоры, заходятъ въ Изборскій соборъ къ здшней икон Корсунской Богородицы; больные изъ нихъ берутъ камень, накладываютъ на больное мсто и всходятъ на гору противъ Сверной башни.
22 Августа. Псковъ.
Дорога изъ Печоръ до Изборска безлюдна, да не больше народу и на дорог между Изборскомъ и Псковомъ. Въ сторон отъ большой дороги есть деревни, какъ я уже говорилъ; но въ этихъ деревняхъ тоже мало жизни. Я по дорог услыхалъ первую псню, псню Русскую, только за 12 верстъ отъ Пскова, потому-что, думаю, нельзя называть пснью „и-го-го! и-го-го!“ что не разъ кричали полуврцы, парни и двки, хавшіе въ ночное. Я ходилъ и по большой дорог и по просёлкамъ — везд одно! Повернулъ къ Талабскому озеру — тоже безлюдье. Проходивъ безъ толку нсколько дней въ этихъ мстахъ, я пришелъ въ Устье къ знакомому уже мн священнику, который былъ такъ добръ, что поврилъ мои наблюденія и сдлалъ мн много очень полезныхъ замтокъ.
— Куда идешь, добрый человкъ? крикнулъ мн догнавшій меня на доброй лошади мужикъ, поровнявшись со мной, когда я отошелъ отъ Пскова версты дв.
— А ты куда дешь? спросилъ я, не отвчая на его вопросъ; да и довольно трудно было мн отвчать, куда иду: я этого и самъ не зналъ.
— Привозилъ изъ Новоржева господъ на чугунку, теперь домой ду; коли по дорог — подвезу, бойко говорилъ мужикъ.
Я прислъ къ нему въ телгу, и онъ началъ скороговоркою говорить:
— Взялъ я, братецъ ты мой, въ Новоржев двухъ господъ, взялъ ихъ довезти до чугунки, до машины, по знакомству только, это, братецъ мой, самъ знаешь: пора рабочая, лошадь дома нужна; возьмешь деньги, самъ не радъ будешь деньгамъ… А по знакомству можно… Съ другихъ не взялъ бы по пяти цлковыхъ, а съ нихъ только по три…
Мн кажется, что онъ и своихъ знакомыхъ господъ не много уважилъ: за 136 верстъ, съ двухъ, на одной лошади, можно и не уваживши взять шесть рублей.
Мы хали по шоссе, которое идетъ изъ Пскова на Петербургско-Варшавскую дорогу, тоже каменную. Псковское шоссе идетъ на пять верстъ до послдней дороги и перпендикулярно въ нее упирается. Я разспрашивалъ многихъ: почему каменную дорогу проложили такъ далеко отъ Пскова? но мн на это никто не могъ сказать ничего. Тмъ боле это странно, что новая чугунка проложена отъ Пскова очень близко, никакъ не дальше версты, и только въ этомъ одномъ мст дороги, и каменная и чугунка, такъ далеко — версты на три слишкомъ — расходятся; въ другихъ же мстахъ он сходятся на нсколько десятковъ саженъ и идутъ параллельно, до самаго г. Острова. Когда мы подъхали къ мосту на р. Терех, я простился съ своимъ спутникомъ и пошелъ къ вновь строющемуся мосту на той же рк, для желзной дороги, саженяхъ въ двадцати отъ стараго.
Дятельность была сильная: рабочихъ было много; одни привозили на тройкахъ огромные камни, другіе тесали камень, третьи копали, возили землю. Я взошелъ на временный деревянный мостъ, подъ который подводили постоянный каменный и разговорился съ рабочими. Отъ нихъ я узналъ, что въ настоящее время рабочимъ плата очень хороша: рабочему 50 к. сер., а мастеру, каменьщику, мене рубля не платятъ. Потолковавъ немного съ рабочими, я пошелъ опять на шоссе: чугункой идти не ловко, а другія артели, какъ мн сказывали, стояли далеко. Пройдя немного по каменк, я перешелъ по каменному мосту рку Многу и мн захотлось пить.
— Дайте пожалуйста напиться, сказалъ я, подходя къ окну избы, стоявшей на самомъ берегу. У окна сидли дв женщины, и, услыхавъ мою просьбу, одна вскочила и пошла, а другая вслдъ ей проговорила:
— Надо бы странному человку квасу испить, да квасу-то нтъ.
— Сама знаю;- послышалось изъ избы: надо бы квасу, да гд возьмешь квасу-то?
Спустя минуту, она вынесла мн на улицу воды…
— Спасибо, матушка, сказалъ я возвращая ей, напившись кружку. Она одной рукой приняла кружку, а другою стала шарить около моей руки — желая всунуть мн что-то въ руку.