Из путевых заметок беженца
Шрифт:
Беседуя с Деникиным, я всякий раз поражался неясностью его мыслей и недальновидностью его планов. Помню, как он смутил меня и С. Н. Маслова еще в Январе 1919 года. Мы доказывали ему, насколько опасен для добровольческой армии путь на север через Украйну, еще не изжившую большевистских настроений, и советовали идти через Царицын - в те великорусские губернии, где большевики стали ненавистны населенно. А он развивал свой план идти широким фронтом с юга на север "от Волги до германской границы". Я был прямо ошеломлен этим проектом, который казался мне явно наивным. Но рядом с этим в главнокомандующем чувствовалась иная не умственная сила - кристальная чистота и ясность нравственного облика. Вспоминалось изречение С. М. Лукомской: "по общему отзыву его товарищей, Деникин - это краса рода человеческого". Помню впечатление одного из членов Совета Государственного Объединения А. М. Масленникова, который ездил в Екатеринодар
{202} Размышляя о событиях, который развернулись на наших глазах, легко понять огромное значение этих выдающихся нравственных качеств главнокомандующего. Чтобы победить большевизм нужно было, главным образом, его изжить. Это одна из тех массовых болезней, которые преодолеваются временем и непоколебимым упорством. Большевизм с самого начала таил в себе зародыши смертоносной болезни, но надо было дать этой болезни развиться: необходимо было впредь до окончательного его развития сохранить всю силу сопротивления добровольческой армии. В этом и заключается бессмертная заслуга Деникина и его сподвижников. Они истекали кровью, но не колебались и достояли до конца. Не мудрость политиков решила судьбу России, a подвиг веры и бесстрашия. Деникин явил при этом высший подвиг бескорыстия. Он принес в жертву родине свое личное честолюбие и заявил о своем подчинении верховному правителю Колчаку как раз в тот момент, когда Колчака постигли временные неудачи, а в то же время добровольческая армия находилась на высот военного счастья. Самоотвержением великого гражданина достигнуто было единство как раз в тот момент, когда Россия всего больше в нем нуждалась. Легко себе представить, каким тормозом в деле объединения России могло бы оказаться соперничество д в у х главнокомандующих и двух верховных правителей! Честь и слава Деникину за то, что этого не случилось!
Благодаря беспримерному подвигу горсти героических личностей, стало возможным то чудо, которое совершается на наших глазах. Спасение России собственными силами! Чувствую, что здесь я встречу возражение: ведь Россия пользуется широкою помощью А н г л и и, которая снабжает добровольческую армию всем необходимым, - артиллерией, танками, снарядами, одеждой, вообще боевыми припасами всякого рода. Что могла бы сделать добровольческая армия одна без этого содействия.
Я не стану отрицать, что материальная помощь Англии имеет весьма существенное значение, но эта помощь имеет свою поучительную историю, о которой я могу рассказать кое-что, как свидетель-очевидец. Могу удостоверить, что содействие Англии досталось России не даром: как и многое другое она завоевана подвигами ее сынов.
– В январе, когда я впервые приехал в Екатеринодар, помощь Англии была меньше нуля: она представляла собою отрицательную величину.
– До того времени прибыл из Англии в Новороссийск всего только один транспорт с бракованными вещами, с гнилыми сапогами и совершенно негодным к употреблению платьем. Добровольческая армия категорически отказалась принять эти гнилушки.
Когда я приехал в Новороссийск во второй раз, - я застал там первые английские транспорты с танками и артиллерией. Потом боевой материал стал прибывать из Англии в таком изобилии, что добровольческая армия не поспевала его разгружать. Англичане жаловались на медленность разгрузки и спрашивали, не приостановить ли им доставку снаряжения, в виду неспособности добровольческой {203} армии принимать его в таком количестве!
Очевидно, что весною 1919 года произошел какой-то перелом в отношении Англии к нам; он отразился не в одной доставке грузов. По свидетельству генерала Эрдели, который в апреле 1919 года вернулся в Екатеринодар из оккупированного англичанами Закавказья и делал доклад о своем пребывании там, в отношении англичан к русским как раз весною 1919 года произошел полный перелом. До того оно было в высшей степени холодным, высокомерным и презрительным. Но вдруг оно сделалось в высшей степени предупредительным, внимательным и любезным. Та же резкая перемена тона наблюдалась и в Екатеринодаре. Говоря об уход французов из Одессы, англичане с удивлением пожимали плечами и всячески старались подчеркнуть, что они считают поведение Франции прискорбной и непонятной ошибкой. Нам это казалось тем более удивительным, что все информации, какие получались из Лондона и Парижа, свидетельствовали о наилучшем расположении к Poccии французов
Вскоре, однако, мы поняли в чем дело. От русских, служивших в английской миссии, мы узнали, что англичане смущены успехами Колчака и не на шутку встревожены тем, что К о л ч а к н и ч е м и м не обязан. Они опасаются, как бы адмирал Колчак, по достижении им полной победы над большевиками, не вступил в дружеские отношения с немцами.
Очевидно, что теперь, как и прежде, англичане руководствуются в своих отношениях к России не сентиментальными соображениями и не симпатиями, а холодным прозаическим расчетом. Как солидная торговая фирма, Англия с самого начала прикидывала и соображала, стоит или не стоит ей ставить ставку на Poccию. Пока Россия казалась англичанам мертвым телом, они относились к нам холодно и презрительно, как тот начальник штаба английского адмирала, с которым я в декабре 1918 года беседовал в Севастополе. Наоборот, когда начались успехи Колчака, англичане, раньше французов сообразившие, что Россия - живая сила, расценили добровольческую армию, как выгодное предприятие, и стали затрачивать на нее капиталы.
Таким образом, самая помощь Англии представляет собою яркое свидетельство в пользу русской ориентации. Англичане бездействовали, покуда мы искали спасения в союзнической ориентации, и стали нам помогать, когда события доказали, что они сами могут ориентироваться на Poccию.
Таков вообще принцип существующих международных отношений; всякий ориентируется на сильного, слабый окружен всеобщим равнодушием и презрением.
Помощь Англии досталась нам, когда мы уже стали сильны: ей предшествовал долгий период, когда в роли "интендантства" при добровольческой армии являлись большевики. Из чего же создалась та русская сила, которая сначала превратила красную армию в "интендантство", а потом завоевала Poccии помощь англичан? Ее {204} происхождение - одно из самых изумительных чудес, какие совершались в истории.
Перед нами несомненный случай творения из ничего. И в этом чуде выразилась великая победа духа. Судьба русской армии - ряд ярких свидетельств об этой победе. Когда в 1917 году она стала тылом без духа, распалась связь ее частей, она превратилась в ничто в несколько месяцев. Когда несколькими месяцами позже в горсти русских воинов возгорелся дух жизни, мертвое тело воскресло, русская военная мощь возродилась из ничтожества. Нужны ли другие доказательства того, что вера и горы передвигает!
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
На этом я заканчиваю воспоминания о моих скитаниях. Чувствуется, что главные наблюдения уже сделаны: ясен общий смысл виденного. Думаю, что дальнейшие события могут обогатить эти заметки многими новыми интересными подробностями, но едва ли внесут существенные изменения в выводы, здесь сделанные.
Теперь, после взятия Харькова и Царицына, освобождение России - вопрос времени. И тем не менее мы не можем смотреть вполне спокойно на будущее. Есть мучительные вопросы и сомнения, которые пока еще остаются без разрешения. Гибель большевизма еще не есть конец тяжкой болезни. Есть, к сожалению, много оснований опасаться, что ее исцеление вообще не будет полным. Большевизм - болезнь, во многом напоминающая бешенство. Бешеная собака не перестает быть опасной от того, что она умирает. Напротив, нет ничего страшнее укуса умирающего зверя. Для Poccии эта опасность теперь величайшая из всех. На наших глазах бешеная собака издыхает. Но так или иначе, все мы ею укушены: все мы, борющиеся с большевизмом, в большей или меньшей степени испытываем на себе действие его яда.
Ходячее обвинение добровольцев в том, что они стали похожи на большевиков, - несправедливо лишь постольку, поскольку оно огульно. Не все, но к сожалению, весьма многие восприняли страшный образ звериный. Одни ли добровольцы? Междоусобная война вообще наложила печать на нравы. Не только на фронте, в тылу точно также совершается оргия грабежа. Воровство и взяточничество гражданских властей достигли того предела, какого они никогда не достигали, даже в худшие времена самодержавия. От людей, близко знакомых с гражданской администрацией добровольческой армии, приходится слышать, что теперь почти ни на кого нельзя положиться. Эпидемия воровства заразила почти всех, даже тех, кто доселе считались честнейшими.
А насколько при этом возросла жестокость, в этом каждый из нас может убедиться путем внутреннего самонаблюдения. Несомненно, что в будущем государственная необходимость предпишет весьма суровые меры для подавления большевизма. Но прежде {205} русскому человеку несвойственно было радоваться жестоким казням. А теперь беспощадная расправа с большевиками стала мечтою всякого русского обывателя. И к сожалению, чувство мести тут говорит громче и сильнее, чем сознание государственной необходимости. Потоки крови, которые прольются после восстановления порядка, без сомнения превысят меру. Будущие победители будут соперничать в жестокости с большевистскими чрезвычайками, а может быть, и превзойдут их.