Из развитого в дикий нелепые ШАГИ
Шрифт:
– Папа, можно я пойду учиться на международные курсы юных менеджеров при Плехановском институте? – спросила она однажды.
Конечно же, разрешил, хотя курсы были платными, а занятия проходили по выходным целых два года. Но, результатом стал международный диплом, который дочь получила одновременно с аттестатом зрелости.
– Куда будешь поступать? – спросил как-то Светланку.
– Конечно, в Плешку, – ответила она.
– Светик, по-моему, ты переоцениваешь свои и наши возможности, – сказал дочери, наслышанный
– Гиви, какой проходной балл в твой Плэшка?
– Дэсять тисяч, кацо.
– Вах! Целый “Волга”. Нэт. Я пойду МГИМО. Там, говорят, двадцать пять всего. Сколько чэловэк можно поступит за твой дэсять тисяч.
Но дочь сдала документы и начала готовиться к вступительным экзаменам. Письменной математики она не боялась. Из десяти задач на пять баллов надо было решить восемь. Дочь решила правильно все десять. Лишь одну из них не до конца, получив правильный, но не полный ответ. Экзаменационные работы проверял компьютер.
Накануне второго экзамена – сочинение по русской литературе – Светланка заболела. На экзамен привезли ее с температурой. Каково было удивление, когда ее не допустили к экзамену из-за двойки по математике.
– Не может быть, – возмутился я и пошел в приемную комиссию.
Там мне, как и другим родителям, предъявили ее работу. Как и ожидал, объективный компьютер поставил девять плюсов, один плюс-минус и итоговую сценку “отлично”.
А далее авторучкой у каждого ответа кем-то были вписаны “замечания”, типа “Не вполне точно”, “Недостаточно подробно”, – и все плюсы компьютера изменены на минусы. Соответственно, итоговая оценка “неудовлетворительно”.
– Как это понимать? – обратился, как мне показалось, к самому важному из преподавателей-фальсификаторов, – Да я от вашей пачкотни камня на камне не оставлю. Я, дипломированный математик, такого безобразия еще не видел, – несколько погрешив истиной, обрушил на него свой праведный гнев.
– Вы вправе обратиться в суд. И я уверен, вы его выиграете, – посмотрев работу дочери, ответил он, – Но, к следующему экзамену она не допущена. Какой толк от выигранного суда? – привычно убеждал меня ученый мерзавец.
– Забирай документы, – сказал дочери, – У этих законченных негодяев ты ничему хорошему не научишься.
Чтобы не терять год, дочь окончила десятимесячные бухгалтерские курсы, и в девяносто первом году без проблем поступила на экономический факультет МИСИ.
Конечно же, Светланка посмотрела и подписала баланс фирмы, который мы сделали с Прозоровым, но честно призналась, что сама бы такого не сделала.
Как ни странно, но мой первый не нулевой баланс был принят в налоговой инспекции без замечаний.
Меж тем мы с Дудеевым вплотную подошли к тому направлению деятельности, которым в дальнейшем пришлось заниматься многие годы, и которым оба занимаемся до сих пор. А все началось с факса: “Толечка, узнай, кому у вас нужен камень? Очень красивый гранит красного цвета. Можно поставлять вагонами прямо с карьера”.
Какой гранит? По какой цене? Никакой информации. Что ж, раз с карьера, значит полуфабрикат. Какой полуфабрикат? В общем, вопросов больше, чем ответов. Ну и задание мне подбросил партнер.
В библиотеке предприятия поискал литературу по камнеобработке. Ничего. Отправился по книжным магазинам Москвы. Такая же картина. Лишь в телефонном справочнике обнаружил одно подходящее заведение – Московский камнеобрабатывающий завод. Оказалось, он размещен не в Москве, а в Долгопрудном.
Не откладывая в долгий ящик, отпросился с работы и отправился в Долгопрудный. Коридоры здания администрации были до отказа забиты народом. Во все кабинеты многолюдные очереди. А кабинет директора штурмовала огромная агрессивная толпа.
Часа через три попал, наконец, к заместителю директора Михайлову. Оглядываясь назад, думаю, мне тогда очень повезло. Спокойный уравновешенный Михайлов не выгнал с порога, что непременно сделал бы директор завода Ткач.
Михайлов, геолог по образованию, тут же определил, что красным гранитом из Киргизии может быть только каиндинский гранит.
– Другого красного гранита в Киргизии я не знаю. Вряд ли там что-то открыли, – уверенно заявил Михайлов, – Что ж, если блоки большие, мы готовы покупать. Кстати, какой они группы? – спросил он. Я, разумеется, не знал. Собственно, я ничего не знал.
– Зайдите к Фурниченко, – порекомендовал Михайлов, – Это начальник отдела снабжения. Он вас просветит по всем вопросам.
Фурниченко тоже оказался неплохим человеком. Сославшись на Михайлова, сообщил ему все, что знал о возможных поставках.
– Очень вовремя вы к нам попали. Мы уже истощили все свои запасы сырья. Последние блоки выкапываем из-под снега. Каиндинский гранит знаем. Так себе, но пойдет. Правда, больше двухсот долларов за куб не дадим. У нас пока госпредприятие. Больше мы просто не имеем права, – рассказал Фурниченко.
Но, когда случайно выяснилось, что мы с ним земляки, начальник отдела снабжения преобразился.
– Слушай, Анатолий, – тут же перешел он на “ты”, – Процентов десять я тебе прибавлю, как земляку. Но, ты поторопись. К лету это уже не пройдет. Хочешь, покажу тебе наши склады сырья. Сам увидишь, – предложил он.
Конечно же, я хотел все увидеть и вскоре впервые попал на камнеобрабатывающее предприятие. Огромная территория была отведена под склад сырья, заполненный каменными глыбами приличных размеров.