Из сборника 'Пять рассказов'
Шрифт:
Председатель сел. Украдкой посмотрев на него, секретарь с воодушевлением подумал: "Браво! Кто бы мог поверить, что он сумеет так поднять голос как раз в нужный момент? И какой тонкий ход насчет чести! Удар наверняка, что и говорить! А все-таки дела могут принять иной оборот, если тот субъект в заднем ряду возьмет слово: у старика просто не хватит сил отразить второй удар. Кто это там? А, старик Эпплпай хочет что-то сказать. Ну, этот не подведет!"
– Я без колебаний заявляю, что являюсь старым другом председателя, многие из нас - старые его друзья, и потому мне, как, несомненно, и другим, больно было слышать эти незаслуженные оскорбления. Если он и стар годами, то ума и мужества у него больше, чем у молодого. Нам бы всем быть такими энергичными, как он. Мы обязаны поддержать председателя, да, да, обязаны! ("Слушайте, слушайте!")
Секретарь облегченно вздохнул: "Пронесло!" - и почувствовал какое-то непонятное волнение, когда председатель, точно деревянная игрушка, качнулся в поклоне в сторону старого Эпплпая, и тот тоже качнулся в ответ. Потом он заметил, что поднялся акционер, сидевший у двери. "Кто это? Знакомое лицо... А, Вентнор, стряпчий, один из кредиторов председателя! Они как раз сегодня собираются снова прийти к нему. Что-то будет!"
– Я не могу согласиться с предыдущим оратором: личные симпатии и антипатии не должны сказываться на нашем суждении в этом деле. Вопрос крайне прост: как оно отразится на наших карманах? Не скрою, я шел сюда с некоторыми опасениями, но поведение председателя рассеяло их. Я поддерживаю предложение правления.
Секретарь думал: "Все как будто верно, но он как-то странно говорит, очень странно".
После длительного молчания председатель объявил, не поднимаясь с места:
– Предлагаю утвердить отчет и счета. Кто "за", прошу голосовать обычным путем. Кто против? Принято.
Секретарь записал имена тех, кто голосовал против, - их было шестеро. Мистер Уэстгейт воздержался.
Четверть часа спустя секретарь стоял посреди быстро пустеющей комнаты и называл имена репортеру. Тот бесстрастно вопрошал:
– Так вы говорите, "Хейторп" пишется через "э"? Через "е"? Понятно. Он, видимо, очень стар. Благодарю вас. Вы позволите мне взять эти листки с речью? Гранки вам прислать? Так вы сказали: через "э"? Ах, да, "е", простите! До свидания!
Секретарь думал: "Что происходит с этими людьми? До сих пор не знать председателя!.."
2
По возвращении в контору Компании старый Хейторп сидел, покуривая сигару и жмурясь, как сытый кот. Он вспоминал одержанную победу, отсеивая своим старческим, но еще тонким и гибким умом ценное зерно от соломы недоверия. Уэстгейт не страшен: он вечно будет недоволен до тех пор, пока они не заткнут ему рот, предоставив место директора, но этого не случится, пока бразды правления в его руках! А у того субъекта, что сидел в заднем ряду, просто дурной характер. "За этим что-то кроется". Неужели подозревает чтонибудь? Да, кроется, ну и что? Они должны считать это удачей - получить за такую цену четыре судна, и все благодаря ему. Вызывало сомнения последнее выступление. Этот Вентнор, которому он должен деньги, - что-то странное проскальзывало в его тоне, как будто он хотел сказать: "Я чую недоброе". Ну что ж, через полчаса придут кредиторы, и все выяснится.
– Мистер Пиллин, сэр.
– Просите!
Вошел Джо Пиллин; его тощая фигура совершенно терялась в меховом пальто. Седеющие бакенбарды окаймляли худое, покрасневшее от мороза лицо: на улице шел снег.
– Как ты себя чувствуешь, Сильванес? Не страдаешь от этого холода?
– Мне жарко, как в печке. Снимай пальто, садись!
– Нет, боюсь простудиться. У тебя, наверное, огонь внутри. Итак, покупка утверждена?
Старый Хейторп кивнул. Скользя, как тень, Джо Пиллин подошел к двери и проверил, закрыта ли она. Потом возвратился к столу и тихо сказал:
– Ты знаешь, это большая жертва с моей стороны. Старый Хейторп улыбнулся.
– Ты подписал обязательство?
Джо Пиллин вытащил из кармана бумаги, осторожно развернул их и показал подпись:
– Не нравится мне все это. Но теперь уже ничего не отменишь.
Старый Хейторп ответил со смешком:
– Как не отменишь смерть.
Голос Джо Пиллина зазвенел дискантом:
– Мне страшно неприятно, когда что-нибудь нельзя вернуть. Ты взял меня на испуг, сыграл на моих слабых нервах.
Рассматривая подписи, старый Хейторп пробурчал:
– Скажи своему юристу, чтобы он ненадежнее припрятал эту бумагу. Он, должно быть, считает тебя донжуаном, Джо.
– Представь, что после моей смерти это станет известно жене!
– Ну, пилить тебя она уже не сможет, и тебе там в аду не станет жарче.
Джо Пиллин убрал документ под пальто и издал странный, всхлипывающий звук. Он не выносил, когда шутили такими вещами.
– Все вышло, как ты хотел, всегда получается потвоему. Но кто эта миссис Ларн? Я ведь должен это знать. Боб, кажется, видел ее в твоем доме. А ты говорил, что она не бывает там.
Старый Хейторп заговорил, смакуя каждое слово:
– Муж этой дамы был моим сыном от женщины, которую я любил до женитьбы. Ее дети - мои внуки. Ты помог обеспечить их. Это лучшее, что ты сделал в жизни.
– Н-не уверен. Мне не нужно было спрашивать. Теперь сомнения совсем одолеют меня. Как только передача будет закончена, я уеду за границу. Этот холод - смерть для меня. Ты бы дал мне рецепт, как не мерзнуть.
– Смени внутренности.
Джо Пиллин смотрел на своего друга с какой-то тоской.
– Хоть ты и сильный человек, долго тебе не протянуть, жизнь на ниточке висит.
– Ниточка еще крепкая, дорогой.
– Ну, прощай, Сильванес! Мне пора домой. Ты плохой утешитель!
Он надел шляпу и, потерявшись в своем меховом пальто, вышел в коридор. На лестнице ему встретился человек и сказал:
– Как поживаете, мистер Пиллин? Я знаком с вашим сыном. Были у председателя? Продажа, как я понимаю, утверждена. Надеюсь, мы не прогадаем, но вы, разумеется, думаете иначе?
Джо Пиллин внимательно посмотрел на собеседника из-под полей шляпы.
– Мистер Вентнор? Благодарю вас! Сегодня очень холодно, не правда ли?
И, сделав это осторожное замечание, он пошел вниз.
Оставшись один, старый Хейторп размышлял: "Ейбогу, дрожит, как осиновый лист! Такому жиань - сплошные неприятности! Он боится всего, прямо-таки сжился со страхом, бедняга!" Чувство подъема и легкости, которого он не знал вот уже много месяцев, наполнило ему грудь. Теперь те двое ребятишек избавлены от нужды!