Из сборника 'Пять рассказов'
Шрифт:
Слуга доложил: "Мистер Эзоп" - и старый Хейторп вошел в эту комнату, что тянулась от передней до задней стены крошечного домика и сейчас гудела от шума: здесь Филлис играла на фортепьяно, мальчишка Джок на коврике перед камином время от времени неистово дудел в окарину, миссис Ларн болтала на диване с Бобом Пиллином, а тот бормотал из вежливости: "Да-да! Конечно! А как же иначе!" - и, выворачивая шею, украдкой поглядывал на Филлис. А на подоконнике, подальше от всего этого гомона, собачонка Кармен отупело вращала глазами.
Увидев посетителя, Джок извлек
Поддерживаемый сзади обнявшей его Филлис, старый Хейторп двинулся за благоухающей миссис Ларн к дивану. Диван был низкий, и когда он плюхнулся на него, Джок издал какой-то утробный стон. Боб Пиллин первым нарушил молчание.
– Как поживаете, сэр? Надеюсь, все уладилось?
Старый Хейторп кивнул. Взгляд его был устремлен на бутылку ликера, и миссис Ларн проворковала:
– Дорогой опекун, вы непременно должны отведать нашего нового ликера. Джок, скверный мальчишка, вылезай оттуда, принеси дедушке рюмку!
Джок приблизился к столу, взял рюмку и, посмотрев ее на свет, быстро наполнил.
– Ах ты, негодник! Ты же видишь, что из этой рюмки пили.
Ангельским голоском Джок ответил:
– Не сердись, мамочка. Я это сейчас сам выпью.
– И, мгновенно вылив желтую жидкость себе в рот, достал другую, чистую рюмку.
Миссис Ларн рассмеялась:
– Ну что с ним поделаешь?
Громкий визг не дал старому Хейторпу ответить. Филлис, которая взяла было братца за ухо, чтобы вывести его за дверь, отпустила его и схватилась за укушенный палец. Боб Пиллин поспешил к ней, а миссис Ларн улыбнулась и, кивнув в сторону молодого человека, сказала:
– Видите, какие ужасные дети! А он симпатичный юноша. Нам он очень нравится.
Старик усмехнулся. Она уже лебезит перед этим щенком? Не сводя с него глаз, миссис Ларн проворковала:
– Опекун, вы такой же своенравный, как и Джок. Он весь в вас пошел. Только посмотрите на форму головы. Джок, подойди сюда!
Мальчик подошел с невинным видом и остановился перед матерью. Розовощекий, голубоглазый, с прелестным ртом - настоящий херувим. Вдруг он отчаянно задудел в окарину. Миссис Ларн размахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он угадал ее намерение и ничком растянулся на полу.
– Вот как он себя ведет! Убирайся, негодный, мне нужно поговорить с опекуном.
Джок пополз прочь и уселся у стены, скрестив ноги и неподвижно глядя своими круглыми невинными глазами на старого Хейторпа. Миссис Ларн вздохнула.
– Дела все хуже и хуже. Ломаю голову, как бы перебиться эти три месяца. Вы не одолжили бы мне сотню фунтов под мой новый рассказ? В конце концов я наверняка получу за него пару сотен.
Старик покачал головой.
– Мне удалось кое-что сделать для вас и детей. Дня через два-три вас известят. Больше ни о чем не спрашивайте.
– Правда? Опекун, дорогой!
– Взгляд ее остановился на Бобе Пиллине. Филлис снова села
– Зачем вы пригрели этого олуха? Хотите, чтобы она попала в руки первому попавшемуся ничтожеству?
Миссис Ларн шепотом согласилась:
– Конечно, девочка еще слишком молода. Филлис, иди сюда, поговори с дедушкой!
Когда девушка уселась подле него на диване, он почувствовал, как в нем поднимается та волна нежности, которую может вызвать единственно близость юного существа.
– Ну, как ты ведешь себя? Пай-девочкой?
Она мотнула головой.
– Когда Джок не в школе, это невозможно. А у мамы нет денег, чтобы заплатить за его учение.
Услышав свое имя, мальчик опять начал дуть в трубу, но миссис Ларн выпроводила его из комнаты, и Филлис продолжала:
– - Вы даже представить себе не можете, до чего несносен этот мальчишка. Неужели папа был похож на него, опекун? Мама так таинственно говорит о папе. Вы, наверное, его хорошо знали?
Старый Хейторп невозмутимо ответил:
– Не очень.
– А кто был его отец? Я думаю, этого и мама не знает.
– Он был светским человеком в старые времена.
– В старые времена жилось очень весело, правда? Вы носили что-то вроде галифе и бакенбарды?
Хейторп кивнул.
– Как интересно! Вы, наверное, играли в карты, и у вас были всякие приключения с танцовщицами. Теперь молодые люди такие примерные.
– Она посмотрела на Боба Пиллина.
– Этот, например, воплощенная добродетель.
Старый Хейторп хмыкнул.
– Я не знала, какой он примерный, пока мы не проехали с ним через тоннель, - продолжала Филлис задумчиво.
– Там его в темноте обняли за талию, а он сидел, не шелохнувшись. Когда же тоннель кончился, оказалось, что это Джок, а вовсе не я. Какое у него было лицо, если бы вы видели. Ха, ха!
– Она откинула голову, открыв белую круглую шейку. Затем, придвинувшись поближе, прошептала:
– Он, конечно, любит изображать из себя настоящего мужчину. Обещал пригласить меня с мамой в театр, а потом ужинать. Вот забавно будет! Только мне не в чем ехать.
Старый Хейторп спросил:
– А что тебе нужно? Ирландский поплин, например?
От восторженного удивления она даже раскрыла рот.
– О опекун! Лучше белый шелк.
– Сколько ярдов тебе нужно на платье?
– Наверное, ярдов двенадцать. Мы сами сошьем. Какой ты милый!
Он услышал запах ее волос, ароматных, как душистое сено, она чмокнула его в нос, и в душе у него возникло такое же чувство, как и тогда, когда он смаковал первый в его жизни глоток вина. Этот дом - жалкое строение, ее матушка - кукла, братец - негодный сорванец, но ему было здесь так тепло, как никогда в том большом особняке, который принадлежал его жене, а теперь дочери-святоше. И он еще раз испытал удовольствие от мысли, что, злоупотребив доверием правления, сумел добыть деньги, и эти юные существа обрели какую-то почву под ногами в суровом, безжалостном мире. Филлис прошептала у него над ухом: