Из шпаны – в паханы
Шрифт:
– Так точно, товарищ Лепеха.
Кондрат Сергеевич не спешил покидать кресло, хотя начальник уже утратил интерес к изучению документов и одним широким жестом придвинул всю стопку к краю стола. Он как бы предлагал Сверчинскому собрать все эти бумаги прямо сейчас, отправиться к себе и начать работать в заданном направлении. Поведение подчиненного нимало удивило Александра Никаноровича.
– У вас есть что-то ко мне? – спросил он, собирая кустистые брови «домиком».
– Есть, – тянуть дольше не имело смысла, и Сверчинский решился. – Ко мне поступила информация, что Рекрут отправился в Москву.
– Один?
– Никак нет, товарищ Лепеха, – Кондрат Сергеевич покачал головой. – С ним большая часть его группировки. Предположительно человек двадцать. Может быть, больше. Рекрут поехал в столицу устанавливать там свою власть.
Рот начальника казанского ЧК удивленно раскрылся, да так и замер. От избытка чувств Александр Никанорович не в состоянии был подобрать нужные слова. Сверчинский прекрасно понимал его изумление.
– Я считаю, мы должны поставить в известность столичное руководство, – сказал он, на этот раз поднимаясь на ноги и быстрым движением одергивая пиджак. – И чем скорее мы это сделаем, тем лучше, Александр Никанорович. Так мне, во всяком случае, кажется.
Ярославль. Трактир «Топаз» на Набережной
– Ты от Графина? – недоверчиво поинтересовался Цыган.
Прожженный урка, которому на вид было никак не меньше пятидесяти пяти лет, встретил делегацию во всеоружии. Он сидел за столом, подавшись корпусом вперед, а правая рука при этом уверенно лежала на потертой от частого применения рукоятке «нагана». Косой шрам во всю щеку, в совокупности с трехдневной седой щетиной, выглядел устрашающе. Внешне он действительно был похож на цыгана, а может, таковым и являлся. Национальная принадлежность ярославского «ивана» мало интересовала Рекрута.
Жиган сел напротив и скрестил руки на груди. Резо остался стоять за спиной подельника, пряча обе руки в карманах кожаной куртки.
Цыган пришел не один. С ним было пять человек. Двоих из них он сразу представил Рекруту как близких своих приспешников. Это были Трефовый и Толик-Муха, о которых Рекрут уже слышал. Первый был чем-то похож на самого Цыгана, только чуток помладше, и Рекрут невольно подумал, не родственники ли они. Муха, напротив, имел вид лощеного господина с аристократическими замашками. Казанский жиган отметил и белые перчатки Толика, и его манишку под черным сюртуком, и небрежно прилаженные на острой переносице очки в золоченой оправе. Однако почему-то именно этот человек показался Рекруту наиболее опасным из всей ярославской кодлы. Было в его облике нечто звериное, волчье.
За «столом переговоров» присутствовали также и Кумач со Знахарем. Они держались немного особняком и выглядели, по мнению, Рекрута чересчур напряженно.
– А почему в кожанках? На ЧК, что ли, пашете? – выстрелил новым вопросом Толик-Муха, прежде чем Рекрут успел ответить на предыдущий, заданный Цыганом.
Жиган покосился в его сторону. Размял папиросу, но прикуривать ее не стал. Положил рядом с собой, придерживая указательным пальцем. Взгляд, устремленный из-под низко опущенного козырька «восьмиклинки», был пристальным и колючим. Даже у Кумача невольно побежали по спине предательские мурашки.
– Мы проделали долгий путь, – спокойно начал Рекрут. – И миновали не одну чекистскую заставу. Без этого одеяния и без соответствующих документов нам вряд ли удалось бы так легко добраться до вас. Или вам напомнить, какие нынче времена, господа уркаганы?
Последние слова Рекрут выплюнул с особенным презрением, и Цыган со своими приспешниками не могли этого не заметить. Они подобрались еще больше. Лежащий на столе «наган» чуть повернулся, и его дуло смотрело теперь точно на казанца.
– Ты не ответил на мой первый вопрос, – напомнил Цыган.
– Какой вопрос?
– Ты от Графина?
– Не совсем.
– Что значит «не совсем»? – и без того маленькие глазки Цыгана превратились теперь в щелочки. – Чего ты темнишь тут? Ты же сам написал в маляве, что явился по поручению московских воров.
Рекрут не опустил взгляда, хотя уркач явно ожидал от него именно этого. Жиган постучал пальцем по своей папиросе. Ситуация донельзя напоминала ему ту, что произошла в «Фортуне».
– Не по поручению московских воров, а от московских воров, – уточнил казанец.
– Какая разница? – не понял Цыган.
– Разница существенная. Я не выполняю ничьих поручений и не состою ни у кого на побегушках. Более того, я сам диктую условия.
– И Графину тоже? – едко усмехнулся Толик-Муха.
– Придет время, и ему продиктую.
На этот раз Рекрут не взглянул в его сторону. Жиган знал, что еще чуть-чуть, и многое будет зависеть исключительно от быстроты его реакции. И от быстроты реакции стоящего позади Резо. На Кумача и Знахаря Рекрут особо не рассчитывал. На Буйвола, во главе своей бригады ошивавшегося сейчас где-то поблизости, и подавно. Их помощь может понадобиться лишь в самом крайнем случае. Направленное на него дуло «нагана» не сильно беспокоило казанского авторитета.
– Сейчас речь не о Графине, а о вас. Кликуха моя – Рекрут. Не слышали о такой?
– Ни разу, – дернул верхней губой Цыган.
– Ничего, – Рекрут улыбнулся. – Еще услышите. Если, конечно, будете вести себя благоразумно.
– Ты, никак, угрожаешь нам?
Толик-Муха попытался было вскочить на ноги, но сидящий рядом Трефовый остановил его, положив тяжелую ладонь на плечо соратника, и Толик вынужден был остаться на месте.
И вновь Рекрут не взглянул в его сторону. Однако вопрос без внимания не оставил.
– Я пока никому не угрожаю, – сказал он, продолжая катать пальцем папиросу по поверхности стола. Цыган следил за его движением. – Я лишь хочу заключить с вами выгодную сделку. Вы будете заниматься тем же, чем и прежде, но четверть с общего навара отдавать Кумачу. Он, в свою очередь, будет делать отчисления со своего навара нам в Казань.
Даже смуглая кожа Цыгана не могла скрыть красных пятен, появившихся у него на лице. Палец коснулся спускового крючка «нагана».
– И чем же это предложение выгодно для нас? – спросил он, едва сдерживая ярость.