Из смерти в жизнь… Выбор сильных
Шрифт:
Когда я уже собрался в часть возвращаться (тогда я служил в спецназе ВДВ) отец Кирилл меня спрашивает: «Командировка у тебя?». – «Да, в Югославию». (Я действительно должен был со своей группой ехать в Югославию.) Он: «Да нет, какая там Югославия! Ты дома пригодишься». Я про себя думаю: «Батюшка – гражданское лицо, живёт в монастыре. Ну что он может знать? У меня уже предписание есть!». Помню, вроде бы при этом я даже как-то снисходительно улыбнулся. Но, что было просто невероятно, ни в какую Югославию я действительно не попал! Вместо неё в конце 1994 года оказался в Грозном. В Первом штурме Грозного мне пришлось принимать участие с самого начала. На тот момент самыми боеспособными оказались десантные части, поэтому все
В самом начале штурма Грозного произошло событие, которое впечаталось мне в память на всю жизнь. Мы на броне медленно продвигаемся по улице. Я сижу на первом бэтээре и просматриваю дорогу в прицел снайперской винтовки. Вдруг вижу, как из подвалов и подъездов на улицу выбегают женщины, соединяются в одну толпу и бегут к нашей колонне. Они все бегут нам навстречу и кричат: «На-ши! На-ши!!!». В толпе – и дети, и пожилые женщины. (Это были русские люди, которые не успели уехать.) А позади всех, с трудом переставляя ноги в валенках с калошами, ковыляет совсем древняя старушка с палкой. Она кое-как доковыляла до меня и уткнулась лицом мне в бушлат. Долго так стояла и плакала, плакала… Столько лет с тех пор прошло, а эта бабушка до сих пор у меня перед глазами стоит словно живая. Как вспомню, аж сердце от боли сжимается… Мы отдали женщинам все продукты, что были у нас с собой, и двинулись дальше…
Обстановка тогда менялась буквально на глазах. Бывали, конечно, и грамотные операции. Но чаще они планировались и переделывались прямо на ходу. Однажды мы с группой практически случайно пришли на помощь двум взводам пехотинцев, которые к тому моменту уже почти сутки были блокированы в здании старого университета. Наша группа уходила от преследования, мы укрылись в полуразрушенном здании университета. На одном из этажей обнаружили бойцов-срочников. С ними был один офицер, капитан. Я так понял, что пехотинцы эти были наступающей группой. Зашли в университет, закрепились. Но в течение суток обстановка поменялась, и они оказались на «духовской» территории, как в капкане.
Связи нормальной у нас не было. В городских условиях не всякая рация срабатывает (железобетонные конструкции гасят радиоволны). Мы очень надеялись, что соседи услышат звуки боя и придут на выручку. Ведь патроны и у нас, и у пехотинцев были на исходе…
Бойцы-пехотинцы, увидев нас, конечно, оживились! Психологически им стало легче – ведь к ним пришли, как часто тогда говорили, «старшие братья». Во-первых, мы почти что все были взрослыми мужиками. А во-вторых, прозвучало сакральное слово: спецназ! Наверное, бойцы про себя подумали: это пришли настоящие спецы! Сейчас как начнут работать! Всех «духов» враз поубивают! Но мы-то самом деле оказались точно в такой же ситуации, как и они! Поэтому внутри мы чувствовали себя, конечно, совсем не так бодро, как казалось снаружи. Но всем своим видом показывали, что всё под контролем. В результате бойцы чуть приободрились. Это было уже хорошо.
Вместе с их командиром мы стали обдумывать план действий. Определились, где находятся наши, где – противник. «Духи» стали со стрелкового оружия обстреливать не только нас на первом этаже, но и вообще всё здание. Такой неприцельный обстрел был не особенно опасен. Но в какой-то момент появилась опасность уже и реальная. По характеру попаданий я определил, что по нам работают снайперы… Причём, как минимум, – двое. Подумал: «Ну вот, начинается моя работа…».
Мы как спецов себя до этого никак не показывали. «Духи», наверное, думали, что в этом здании находится только обычное пехотное подразделение. А пехоты они не боялись. Они понимали, что подразделение, скорее всего, деморализовано. Практически так оно и было. Воинский дух у бойцов ещё был, а вот воля к жизни угасала… Какая-то апатия на них напала. Так на войне бывает. Приходит апатия, и человек думает: «Убьют – да и пусть…».
Я долго вычислял, откуда лупят снайперы. Сам не знаю как разглядел дырку в основании памятника в виде стелы, который стоял на площади. Думаю: «Ну никак не может быть у памятника пустотелое основание! Так не бывает!». Но снова смотрю и опять вижу – есть дырка, точно есть! Получается, что под памятником существует небольшое пространство. Может быть, коммуникации там какие-то проходили.
Если стоять к памятнику лицом, то на левом углу, метрах в тридцати от самой стелы, просматривалось треугольное сооружение, крыша которого уходила прямо в землю. Скорее всего, этот и было входом в помещение под стелой. (У нас в городе я тоже видел такие будочки. Обычно именно так и выглядит технический вход в подземную часть.)
Ещё до того, как я вычислил снайпера под памятником, из этой будки вышли трое. Они встали с противоположной от нас стороны памятника. Видно нам было только три головы – они торчали сверху.
Позвал пулемётчика из своей группы. Говорю: «Дима, давай разом! Ты левого снимаешь, я – правого». Дима с сомнением говорит: «Не знаю, попаду ли я… Мелкая цель». Действительно, сверху было видно только по полголовы. Говорю: «Тогда давай так: я начну, они побегут ко входу. Ты тогда бей прямо в проход!». У нас всё получилось. Так мы этих троих и отработали…
После этого «духи», наверное, в свою очередь, вычислили нас. Снайпер внутри стелы сразу активизировался. Понял, что здесь, кроме пехотинцев, есть кто-то ещё. У пехоты ведь своего пулемёта не было, целые сутки до этого стреляли только автоматы. А тут вдруг заработал пулемёт! Пулемёт отличается по звуку выстрела, даже если стреляет одиночными. Снайперскую винтовку тоже слышно, у эсвэдэ (СВД. Снайперская винтовка Дегтярёва калибра 7,62 мм. – Ред.) совсем другой звук.
Вдруг мне на голову прилетает кирпич! Точнее, полкирпича. Я второй раз в жизни надел каску! Первый раз надевал, когда в армию только призвали. А здесь вижу – каска лежит. Ну, я её и надел… Наверное, это Ангел-хранитель мне помог. Было так: только я каску надел, как мне по башке что-то прилетело!.. Кругом красная пыль. Ничего не понимаю… Присмотрелся – рядом валяется полкирпича. Глянул наверх – от внутреннего угла помещения откололась как раз эта половина кирпича. Взял кусок в руки. Видно, что в кирпич попала пуля и отколола половину. Стрелял снайпер выше меня метра на полтора. Может быть, ему что-то наверху померещилось, может там тень какая-то мелькнула…
Этот кирпич мне помог понять, что есть ещё один снайпер, который сидит в двенадцатиэтажном здании. Долго – минут пять – я его вычислял. Вычислял, вычислял, вычислял… Самому ведь тоже нельзя палиться. Поэтому я сидел тихо и в щёлочку смотрел, высотку разглядывал. В бинокль театральный. Наконец, получилось! Понял, что снайпер засел на девятом этаже. Он воспользовался тем, что на арматуре висела штукатурка. С её помощью он и замаскировался – сзади стоял и оттуда лупил. Тут, можно сказать, наступил мой звёздный час. Второго снайпера под памятником я потом тоже отработал…
А дальше произошло то, что мы точно не планировали! Был с нами такой Рома. Боец, конечно, очень специфический – конченый алкоголик. Непонятно, как он в армию попал, как его вообще взяли… Так вот, нюх на алкоголь у него был просто потрясающий! Этот Рома в здание, в котором пехота находились уже целые сутки и всё вокруг, само собой, облазила, всё же умудрился найти спиртное! В подвале, где стояли трёхлитровые банки с консервированными компотами, огурцами, помидорами, Рома умудрился найти одну (единственную!) трёхлитровую банку с вином. Не знаю уж, какой собачий нюх для этого надо было иметь! Наблюдаем: Рома вылезает из подвала уже поддатый, несёт нам банки с соленьями. Перекусили малёхо. Рому к тому моменту уже прилично развезло. Командир ему даже по башке за это дал. За то, что пьяный. Но что с него, с пьяного, возьмёшь?