Из животворящей капли крови 2
Шрифт:
–Я… не понимаю… – Надя едва справлялась со спазмами. – Я все сделала правильно… Все как обычно.
–Я знаю, девочка. – Вера успокаивала дочь, недоумевая от происходящего. – Может, их кровь была изначально отравлена? Но интуиция подсказала бы мне это…
–Может, именно четвертая отрицательная не подходит для приготовления «знания»? – Лицо Нади серело в электрическом свете туалетной комнаты, глаза были похожи на тусклые фонари, горящие в предрассветные сумерки. – Что ты думаешь?
–За сотни лет нам не попалась ни разу эта группа? –
–Что нам делать? – Надя, как растерянный ребенок, смотрела на мать.
–Нам нужна свежая кровь и как можно скорее, остальные группы никто не отменял! – Вера вскочила, помогая дочери подняться. – Если только кто-то более могущественный не изменил формулу «знания».
Надя передвигалась на ватных ногах, натыкаясь на предметы мебели гостиничного номера.
–Но это могу сделать лишь я, – в голосе Нади звучала неуверенность, она все еще боролась с тошнотой, – или…?
–Видимо, нет! – Вера листала страницы блокнота. – Так или иначе, нам нужна кровь. Новая кровь!
–
Любу разбудил шорох. Шорох не в комнате, а за окном. В свете луны она увидела летучих мышей. Ветки яблони с завязавшимися плодами, стуча о раму открытого окна, раскачиваемые ветром, проникали в комнату. Маленькие зверьки, спрятавшись в листьях, смотрели на девочку с широко раскрытыми глазами.
Возня за стенкой. Люба невольно вжалась в матрас кровати. Тело сковал страх. Дрожь. Липкий пот.
Глухой стук, донесшийся из соседней комнаты, сгоняет с веток яблони летучих мышей. Царапающий по двери звук заставляет Любу дрожать еще сильней. Звуки хождения. Скрип половиц. Люба зажимает свой рот рукой, чтобы не закричать. Скрип двери. Луч тусклого света разрезает полумрак комнаты. На полу тень. Она расслаивается на две.
Перед Любой два человекоподобных существа. На губах кровь. В глазах одного интерес. Он делает шаг, но рука второго останавливает его.
–Это не наша цель! – Голос схож со скрипом заржавевшего механизма.
–Мм-м… – Кровопийца разглядывал дрожащую Любу, как предмет искусства.
–Она даже не плотоядная! – Вид отговаривающего, схожего с ходячим трупом, держал Любу в ужасе. – Не говоря уж…
Первый, выглядевший моложе, откровенно любовался Любой. Но это не вселяло надежды на что-либо позитивное.
–Разве ты не сыт?
–Дело не в этом… – Молодой вампир сделал еще один шаг, Люба задрожала, казалось вместе с кроватью. – В ней есть что-то… божественное?!
–Тыква, петрушка и укроп! – раздался скрипучий смех второго вампира. – Лично я сыт. Ее кровь мы не можем смешивать с той, за которой пришли. Так что поступай как хочешь.
Вампир скрылся в другой комнате, унося за собой недовольное бормотание.
–Не бойся… – Голос молодого раскрепощал и убаюкивал Любу. – Я не причиню тебе вреда…
Шорох в ветвях яблони подтвердил возвращение летучих мышей. Люба и вампир синхронно посмотрели на шевелящихся в листьях зверьков. В глазах кровопийцы
–Я найду тебя, обязательно найду тебя…
Вампир ушел. Люба уже не слышала перебранки в соседней комнате – она упала в пост шоковый обморок. Летучие мыши, залетев в комнату, исследовали ее. Писк. Укусы подростковой плоти.
Крик петуха. Покидание кровопийцами дома: человекоподобные уходят в светлеющие сумерки, летающие, поднявшись на высоту деревьев, направились на запад – в замок, где обитает их хозяин.
–
–Нет, все в порядке! – Вера откинулась на спинку кресла загородного дома. – Я ощущаю, прилив пережитых этой парой прошлой ночью эмоций: восхищением постановкой и игрой балетной труппы, затем романтический вечер в роскошном ресторане, прогулка по парку и близость… Близость, основанная на высоких чувствах. – Вера, закрыв глаза, улыбнулась. – На любви.
–Да, ты права… – Надя цедила «знание», подобно сомелье, ее кожа принимала кофейно-молочный оттенок, а в глазах появился блеск. – «Скорбь Сатаны» Стокера – это балет; открытая кухня – утка, базилик; кормление лебедей в пруду; и секс, мм-м… интересные нотки. Стоп! Разве ты не видишь? Корысть мужчины!
–Ты о проигрыше на биржевых ставках и интересе к капиталам отца девушки?
–Да…
Они даже не потрудились убрать иссохшие тела полураздетых хозяев дома. Словно два манекена, брошенные в кресла гостиной, – влюбленная пара уже мертвой стала очевидцем диалога двух демонов, полемизирующих об их же достоинствах и недостатках. Об их чувствах и пережитых эмоциях.
–… И о неуверенности мужчины в правильности выбора между двумя сестрами: кому из них отойдет стекольный завод в промышленной части мегаполиса… – Надя прикрыла глаза.
–Мужчины, мужчины…– Вера же, взглянув на дочь, улыбнулась повисшей на раме окна летучей мыши. – Но дело не в этом. Главное «знание» все еще в наших руках, и прошлая неудача – или несовместимость этой группы, или неудачная попытка кого-то из наших оппонентов…
–Так или иначе, – Надя, поднявшись, подошла к окну и разглядывала бесстрашного зверька, – мы еще в строю и мы еще сильны.
Вера щелкнула кнопкой прибора, оставшегося от каннибалов, носителей четвертой отрицательной группы крови. Едва слышный звук. Тело зверька передергивает судорога, и он, срываясь, с трудом улетает вдаль.
Девушки смеются. Еще несколько глотков «знания». Разлитое по бокалам вино. Тосты. Снова смех.
–Нам нужно уходить! – Тень тревоги пробежала по лицу Веры.
–Что?
–Ничего… – Вера сжала губы. – Прибери здесь, а я займусь охранником.
Надя улыбнулась, когда за матерью закрылась дверь, и вытащила из сумки косметику. Ей захотелось пошалить. Она раскрасила лица полу иссохших тел хозяев дома и их же кровью расписала стены.
–
Пух, летящий с голубей, попадал Любе прямо в рот. Он мешал ей дышать. Она задыхалась. Задыхалась во сне.