Из жизни кукол
Шрифт:
На экране пошла реклама какого-то спреда. Кевин поднялся, подошел к матери и положил руку ей на плечо.
На этот раз она не оттолкнула его. Не ответила, но все же погладила по руке.
Был ли это жест приязни? Или мать просто давала понять, что ему пора уходить?
– Мама, я сейчас уйду, но вернусь через пару дней. Может быть, тебе будет получше.
К парковке Кевин шел, не оборачиваясь.
Когда он усаживался на пассажирское место рядом с Верой, у него зазвонил телефон. Звонил следователь,
– Я насчет Луве Мартинсона, – сказал следователь. – Его, оказывается, зовут по-другому, к тому же он проходит по программе защиты свидетелей.
Мартинсон сменил имя? И он – в программе защиты свидетелей?
– И каким образом он в этой программе?
– Пока неясно, но поговори с Лассе. Думаю, он в курсе.
Когда тянет с фабрики
“Ведьмин котел”
На столе лежал старый дневник Луве. Дневник был раскрыт, и Луве спрашивал себя, он ли написал все это. Запись как будто сделал другой человек.
Девочка-подросток в первую очередь – объект оценки, прочитал он. Она одинаково восприимчива и к критике, и к лести. Она – экспонат, которому присваивают тот или иной класс. Грудь, ягодицы, походка, одежда.
Ее подростковое “я” – это всегда версия ее самой, подобно фальшивой улыбке в сверкающем лезвии бритвы.
Повзрослев, она будет вспоминать годы отрочества как некую неясную болезнь. Как инфекцию, от которой ей так и не удалось до конца излечиться.
Запись была датирована началом девяностых, когда Луве еще учился на психолога. Дневник он нашел зажатым между книгами по психологии развития; должно быть, он попал туда по ошибке, после переезда.
Фальшивая улыбка в сверкающем лезвии бритвы, подумал Луве и закрыл дневник. Во всяком случае, формулировка точно его собственная.
Он вышел в коридор и направился к кабинету, в котором проводились сессии психотерапии.
После того как Свен-Улоф Понтен забрал Алису, группа как будто наполовину опустела.
Луве вошел и сел. Четыре оставшиеся девочки сидели тихо как мыши.
– Давайте поговорим о том, что случилось. Говорить может, кто хочет, но по очереди. Кто начнет?
Руки подняли все четыре, и Луве дал слово той, что успела первой.
– Почему легавые увезли Эркана? – спросила девочка.
– Его задержали и пока отстранили от работы. И, мне кажется, не стоит строить предположения, не зная, что произошло. Вечером придет его сменщик.
– Полицейские нашли Фрейю?
Луве энергично затряс головой.
– Нет, но даю вам честное слово: как только я что-нибудь о ней узнаю,
– А Повелителя кукол полиция нашла? – перебила его одна из девочек.
– Насчет него я тоже не знаю.
Окно, перед которым сидела девочка, выходило на бурый склон, поднимавшийся к лесу, и Луве показалось, что там что-то движется. Кролик?
Похоже на кролика, но зверек быстро исчез.
Там один мужик разводит кроликов.
Луве почти дословно помнил, что Нова рассказывала по время последней сессии.
Я пошла туда, взломала дверь и свернула крольчонку шею. Потом мы его похоронили в лесу. Хотите – проверьте. Мы там крестик поставили – связали две палочки резинкой для волос.
Луве кашлянул.
– Напоминаю: если хотите – можете высказаться.
– Я хотела спросить про Нову, Мерси и Фрейю, – сказала следующая девочка, и ее соседка согласно закивала. – Здесь как-то пусто стало. Понимаете, да?
Ее прервал короткий стук в дверь.
– Да? – сказал Луве. На пороге стояла бывшая терапевт Фрейи.
– У вас найдется минутка?
Луве поднялся и вышел.
Терапевт задумчиво смотрела на него.
– Ко мне только что заходила уборщица… Утром она убирала в комнате Алисы и нашла вот это. – И она протянула Луве черную майку.
– Ну да, девочки часто затыкают вентиляцию, когда с фабрики тянет вонью.
Терапевт вздохнула.
– Это не Алисы. Это майка Фрейи.
Луве вгляделся в майку. На груди большими красными буквами значилось “Голод”.
– Любимая майка Фрейи, – сказала женщина. – Как по-вашему, Алиса может что-нибудь знать об исчезновении Фрейи?
Рано или поздно запретят
Нюнесвэген
Кевин не знал, насколько он может распространяться, но спросила-то Вера.
– Луве Мартинсон проходит по программе защиты свидетелей, – начал он. – И не далее как полтора года назад, весной 2011 года, его звали по-другому.
– И что это значит?
– Пока неясно, но что-то там было… Может быть, он выступил свидетелем.
В машине Веры пахло сигариллами, как в отцовской. Для Кевина этот запах с детства означал безопасность.
Ему давно уже хотелось задать один очень важный вопрос, но Кевин долго не знал, как его сформулировать. Сейчас вопрос наконец оформился.
– У вас с папой были отношения?
Ответ оказался быстрым и коротким.
– Да, – сказала Вера и выбросила окурок в окно.
Ее ответ словно подтвердил его неясные догадки. Кевин ощутил облегчение.
Представил себе их вместе.