Изабель
Шрифт:
— Может, мы поговорим в вашей комнате? На такие темы трудно вести разговор в присутствии членов семьи. Я не испытываю большого доверия к отцам, в том числе и к самым либеральным.
Он хлопнул меня по плечу:
— О! Дети! Не знаешь, каких сюрпризов от них ждать, когда они вырастут!
Рассмеявшись, он встал и кивнул головой Эстелле, чтобы она поднялась по лестнице.
Мы остались одни с Иви, которая до сих пор не проронила ни слова. Врачи всегда производили на нее большое впечатление. „Эти люди знают о нашем теле больше, чем мы сами“.
— Не надо преувеличивать, — сказал я, — они действуют по определенным схемам и дополняют их за счет профессионального опыта; и никакие они не волшебники.
— Вот
— Мне тоже он нравится. Если этот человек в чем-то и сомневается, то никогда не показывает виду.
С каждым днем я все больше и больше привязывался к Иви. Я раньше не мог и представить, что ее присутствие станет для меня столь необходимым. Когда она была рядом со мной, как правило, с правой стороны, я наслаждался этими мгновениями. Я обнял ее за плечи, и мы молча принялись ждать. Каждый из нас думал о том, что происходило в комнате на втором этаже, но больше всего нас волновал завтрашний день. Я удивился, когда услышал шаги Вермона. Что-то он слишком быстро возвращается. Врач спускался по лестнице с чемоданчиком в руке. Мне показалось, что у него был какой-то озабоченный вид.
— Ну вот и я! — произнес он и посмотрел в сторону Иви.
— Ты можешь говорить при ней. Что-то не так?
Он привычно расхохотался:
— Все хорошо. Готовься стать дедушкой.
— Что? Что такое ты говоришь?
— Ничего, кроме того, что сказала мне крошка. Она хочет оставить ребенка.
— Как? Но это невозможно!
Следует признать, что его слова меня больше развеселили, чем удивили. С моей души словно камень свалился.
— Вот чертовка! Так, значит, она водила всех нас за нос!
Я встретился взглядом с Иви. Она встала и направилась к лестнице. Доктор решил подбодрить меня.
— Вот так, мой дорогой, я ничем не могу помочь тебе. У твоей малышки изменились планы. Видит Бог, я хотел оказать тебе услугу, несмотря на то что это было вовсе не легким делом. Раз мнения разделились, то мне ничего не остается, как омыть руки. Ты понимаешь меня?
— Я тебя понимаю.
Постояв еще секунду, он протянул руку:
— Не расстраивайся. От тебя теперь ничего уже не зависит. И каким бы ни было твое мнение, воздерживайся высказывать его. Впрочем, я и сам удивлен, что малышка приняла столь необдуманное решение.
— Прости, что напрасно побеспокоил тебя.
— Нет худа без добра. Вот у тебя уже и настроение улучшилось. Если хочешь, я возьму твою крошку под свой контроль. Привози ее ко мне через месяц, так будет удобнее. Я проведу все необходимые обследования.
Не успела за Вермоном закрыться дверь, как меня охватила тревога. Выигрывая в одном, мы проигрываем в другом. Я решил подняться в комнату Эстеллы. Как оказалось, она вовсе не ожидала, что у меня возникнут какие-то возражения.
— А ты хорошо подумала о последствиях своего решения? — обратился я к дочери.
— Я давно все обдумала.
— И почему же ты ничего не сказала нам?
— Мне не хотелось оставаться в Париже. По крайней мере в этом мой план удался.
Она обняла Иви:
— Мне так хорошо с вами. Здесь никто не лезет мне в душу.
— Что же мы скажем твоей матери?
— Например, что я не могла оставаться в Париже, потому что мне стыдно перед знакомыми.
— Будь спокойна, она тут же примчится сюда.
— Попробуем уговорить пожить какое-то время в Сент-Трофиме. Мне же лучше остаться у тебя. Здесь воздух чище, чем на побережье.
У нее был готов ответ на все вопросы.
— Тебе хочется иметь ребенка?
— Очень. И чем раньше, тем лучше. Пока я молодая. — Она провела рукой по животу. — Ребенок уже здесь. Дело сделано, и мне больше не придется возвращаться к этому вопросу.
Я как-то не подумал об этом. В самом деле, ребенок уже существовал, хотя на первый
Кроме того, своим скоропалительным решением Эстелла перевела меня из поколения отцов в поколение дедушек. Некоторые проблемы, еще недавно волновавшие меня, потеряли тут же свою актуальность. Кто был отцом Эстеллы? Я? Или кто-то другой? Мне уже было все равно. Возможно, ее ребенок будет похож на меня, но не это главное. Своим появлением на свет ребенок путает все мои карты. И если родится девочка, то у меня впереди еще есть достаточно времени, чтобы моя голова пошла кругом точно так же, как это случилось со мной из-за ее матери. Нет, я не оговорился: речь идет не о дочери, а о матери. И годам к шестидесяти у меня есть все шансы вновь увлечься несбыточной мечтой.
Я повернулся к Иви:
— А что по этому поводу думаешь ты?
— Думаю, что Эстелле хватило мужества принять правильное решение. Мы будем помогать ей.
Что такое она говорит? Кто это будет помогать ей? Я пристально посмотрел на Иви. Она тоже сильно изменилась. Передо мной была уже не беззаботная девчонка-мотылек. В ней чувствовалась уверенность человека, на помощь которого можно рассчитывать. И все же моя Иви не утратила обаяния юности. Она тоже внесла свою лепту в разрушение моих воздушных замков. Я ощущал себя путешественником, отплывшим на паруснике из Сент-Трофима на Таити, который после четырех месяцев плавания в открытом море при штормовой погоде обнаружил, что вместо райских берегов перед ним Сент-Рафаэль, хотя для него все могло закончиться и гораздо хуже. Мои мысли приняли совсем другой оборот. Мне уже хотелось познакомиться с матерью Маривонны. Какой должна быть женщина, делающая счастливым своего супруга? Вот и я наконец-то обрел свое счастье!
Иви и Эстелла сидели, обнявшись, на краю кровати. Казалось, что они уже качают на коленях младенца.
— Ладно, я пошел. Собирается дождь. Хочу немного пройтись под дождем.
Облачившись в старый дождевик я направился к лесной опушке.
Паломничество к святым для меня местам растянулось почти до следующей осени. Иви часто заходила ко мне еще до завтрака. Она держала за ручки корзинку-колыбель, где мирно посапывала Изабель. Иви опускала свою ношу и присаживалась рядом со мной. Затем она приподнимала тонкую муслиновую занавеску, чтобы открыть личико ребенка.