Изабелла и Молли
Шрифт:
— Какъ же будетъ завтра, сэръ? — спросилъ его хриплымъ голосомъ огромнаго роста кучеръ. — Можно немножко рискнуть, поставивъ на Тигра?
— Вы можете держать пари на вашу лошадь и экипажъ, — сказалъ Тони, — и если вы проиграете, я куплю вамъ все заново.
Тони толкнулъ вращающуюся дверь клуба, принялъ изъ рукъ швейцара нсколько писемъ и, пройдя вестибюль, вошелъ въ уютно обставленный баръ. Единственные гости бара, сидвшіе за своими коктейлями, обернулись при его появленіи. Одинъ изъ нихъ былъ Доджи Дональдсонъ, импрессаріо, человкъ низкаго роста, съ добродушнымъ лицомъ и круглой, какъ кегельный шаръ, головой. Его сдые со стальнымъ отливомъ волосы были коротко острижены. Во рту у него торчала потухшая сигара.
— Алло, Тони, — воскликнулъ онъ. — Ты приходишь какъ разъ во-время. Вдь ты знакомъ съ маркизомъ Да-Фрейтасъ?
Тони слегка кивнулъ и собесдникъ Дональдсона — толстый, хорошо одтый господинъ лтъ 50, съ желтоватымъ отливомъ лица и извстной аристократичностью во вншности — отвтилъ на поклонъ любезнымъ движеніемъ руки.
— Мы встрчаемся врагами съ сэромъ Тони, — улыбаясь замтилъ тотъ.
— Я забжалъ сюда на секунду, посмотрть все ли въ порядк на завтрашній вечеръ, — заявилъ Тони. — Нашъ мальчуганъ выглядитъ великолпно, какъ этого никогда не бывало. Надюсь, что у васъ такое же счастье?
Маркизъ почти незамтно пожалъ плечами.
— Думаю, что такъ, — сказалъ онъ. — Я самъ не авторитетъ въ подобныхъ вещахъ, но его величеству они доставляютъ удовольствiе.
— Значитъ, все въ лучшемъ вид, — съ удовлетвореніемъ въ голос обратился импрессаріо къ Тони. — Сегодня утромъ мы продали послдніе билеты, и все еще продолжаютъ поступать запросы. Это будетъ лучшимъ вечеромъ за весь сезонъ. Можно надяться, что джентльмэны позаботятся о томъ, чтобы ихъ ребята были здсь во-время. Не правда-ли?
Лакей тмъ временемъ поставилъ передъ Тони коктэйль, который буфетчикъ, не задавая лишнихъ вопросовъ, мшалъ для него.
— Хорошо, Доджи, — сказалъ онъ. — Какъ обстоитъ дло съ пари?
— Мартинъ Шмидтъ сказалъ мн сегодня утромъ, что заключилъ сотню пари на Лопеца.
Тони поставилъ на столъ свой пустой стаканъ.
— Ну ладно, — сказалъ онъ, — онъ можетъ себ позволить проиграть ихъ.
— Вы, кажется, очень уврены въ успх, сэръ Тони, — замтилъ посл краткаго молчанія маркизъ своимъ елейнымъ голосомъ. — Быть можетъ, у васъ есть охота нсколько основательне подкрпить ваше мнніе? Какъ я уже сказалъ, я немного понимаю въ этихъ вещахъ, но мн хотя бы по патріотическимъ побужденіямъ хотлось бы поддержать нашего человка.
— Сколько, маркизъ? — равнодушно спросилъ Тони.
— Скажемъ, 200.
Тони кивнулъ головой и отмтилъ пари на манжетахъ.
— Я долженъ уходить, — сказалъ онъ. — Встрчу ли я васъ и короля сегодня вечеромъ на маскарад въ Альбертъ-холл?
Маркизъ отрицательно покачалъ головой.
— Я не думаю, что его величество иметъ намреніе пойти туда. А я… — онъ снова пожалъ плечами, — я понемногу становлюсь слишкомъ старымъ для такихъ легкомысленныхъ удовольствій.
— Значитъ, до завтра? — распрощался Тони.
Когда онъ по дорог домой по направленiю къ Пикадилли прозжалъ мимо Гарнетта, извстнаго театральнаго портного, какъ разъ растворились двери этого шикарнаго магазина, и на улицу вышла замечательно красивая и элегантная молодая дама. При вид ея Тони затормозилъ и подъхалъ къ краю тротуара.
Дама съ очаровательной улыбкой подошла къ дверц автомобиля.
— Какъ мило, что я встретила тебя, Тони, — сказала она. — Ты бы могъ подвезти меня домой. Я какъ разъ хотла быть настолько легкомысленной, чтобы нанять автомобиль.
Онъ открылъ дверцы.
— Ты можешь уплатить деньги мн, Молли, — сказалъ онъ. — Гопъ-ля, садись!
Она сла рядомъ съ нимъ, и подъ хриплый звукъ гудка большая машина въхала на шумную Лестеръ-скверъ.
— Какъ странно, что я именно здсь выудилъ тебя, — сказалъ Тони. — Я какъ разъ говорилъ о теб.
— Обо мн все время говорятъ, — сіяя отвтила Молли. — Надюсь, ты не говорилъ такія отвратительныя вещи, какъ большинство людей?
— Я сказалъ, что ты единственная двушка въ Лондон, волосы которой имютъ этотъ особый красноватый оттнокъ. — Тони безстыдно солгалъ, вншне сохраняя полное спокойствіе.
— Они дйствительно красивы? — спросила Молли. — Вс двчонки думаютъ, что я крашу ихъ, а какъ разъ волосы — единственная часть моего тла, для котораго я не пользуюсь никакими средствами. Но что ты на самомъ дл сказалъ, Тони? — добавила она посл короткой паузы.
— О, только хорошее! Можешь ли ты представить себ, что я могу сказать что-нибудь другое?
— Нтъ, — согласилась она, — для мужчины ты дйствительно очень милъ — въ этомъ нельзя отказать теб. Но почему же ты такъ долго не былъ у меня?
Тони воспользовался моментомъ, когда очистился путь, чтобы пересчь улицу и завернуть на сравнительно мало оживленную Редженъ-стритъ.
— Меня это огорчило, — продолжала Молли. — Мн безразлично — оказываютъ ли мн вниманіе другіе или нтъ. Но съ тобой дло обстоитъ иначе. Я всегда считала тебя своимъ другомъ. Я думала, что ты, можетъ быть, немного не въ дух изъ-за… ну да, изъ-за Питера.
— Я принципіально никогда не критикую любовныя дла моихъ друзей. И если у тебя долго не былъ, то просто потому, что я былъ очень занятъ.
Лицо Молли просвтлло.
— Ты славный парень, Тони, — сказала она. — Приходи завтра ко мн къ лэнчу, если теб нечего длать. Мы останемся наедин. Мн хочется поговорить съ тобой по душамъ.
— Ладно, — сказалъ Тони. — Ты можешь дать мн послднее указаніе относительно Лопеца. Завтра вечеромъ, какъ ты знаешь, ршится дло.
Молли кивнула.
— Питеръ увренъ въ томъ, что выиграетъ. Онъ абсолютно увренъ въ успх.
— Мн это тоже показалось, — кивнулъ Тони. — Я только что встртилъ въ клуб Да-Фрейтаса, и онъ предложилъ мн пари на 200 фунтовъ, и я не увренъ въ томъ, что этотъ джентльмэнъ выбрасываетъ на улицу свои деньги изъ сентиментально-патріотическихъ чувствъ.