Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Шрифт:
Человек, спавший неподалеку, отдельно от других, по всей вероятности, был Аццо, о котором говорила Ая: он лег сюда, чтобы в случае надобности, оказать помощь своей возлюбленной.
— Еще соперник, дон Франциско, честь и слава твоему вкусу! — прошептал дон Жозэ с иронической улыбкой. Он находился у самой добычи своей, в двух прыжках от нее.
В эту минуту раздался условный знак: зловещий, оглушительный крик совы, искусно подделанный; с обеих сторон, с опущенными ружьями, через кусты, помчались люди.
Раздался первый выстрел. С неистовым криком проснулись изумленные цыгане от крепкого
На той стороне лагеря почти все цыгане собрались против четырех защитников Жозэ; здесь же, по эту сторону, против других четырех оборонялся только один — Аццо, к которому скоро подоспел на помощь его отец. Он выстрелил в одного из неприятелей, тот с дикими криком повалился на землю, потом он схватил как дубину приклад своего ружья и стал наступать на трех кар-листов, стрелявших в него.
Этой минуты только и дожидался Жозэ: Энрика, оглушенная внезапным шумом кровавого боя, вспыхнувшего вокруг, стояла подле старой Цирры, которая громко выла.
Торжествующая улыбка блеснула на его бледном зловещем лице. Скорыми шагами он поспешил к Энрике и обхватил ее своими руками — Энрика испуганно обернулась и с ужасом увидела лицо Жозэ, своего смертельного врага, жадно впившегося в нее взором. Она не могла обороняться: страшный человек точно железным обручем обхватил ее и намеревался поднять на руки и унести с собой.
Старая Цирра онемела от испуга и ужаса. Энрика считала себя погибшей.
— Аццо, помоги! — закричала она, наконец, в совершенном отчаянии.
Аццо поднял голову, услышав ее крик. Он увидел, что белую женщину хотят похитить у него, и это придало ему богатырскую силу. Пока отец его справлялся с двумя неприятелями, он заколол своего противника и теперь, взмахнув кинжалом, бросился на Жозэ. Тот заметил его.
С проклятием выпустил он из рук уже доставшуюся ему добычу и одним прыжком очутился в самом разгаре рукопашной схватки своих людей с цыганами. Он хотел сначала побить и перерезать всех мужчин табора, затем обратиться против Аццо и, вместе со своими людьми, отнять-таки у него Энрику.
— Смелее, трусы! — воскликнул он. — Двадцать дублонов 4 червонным золотом каждому, кто отправит на тот свет одного из черных псов! Вперед!
С громким воем бросились его воодушевленные помощники на цыган, частью вовсе не вооруженных, частью упавших духом.
Цирра, ломая руки, проложила себе дорогу между неприятелями и цыганами, которые с ругательствами умирали вокруг, и убежала.
Аццо между тем поднял на свои сильные руки спасенную Энрику — она лишилась чувств и не понимала, что происходило с ней. Она только видела, что страшный Жозэ, как будто хотевший преследовать ее до самого края света, отступил перед Аццо, что тот взял ее на руки, охраняя ее, и хотел бежать с ней или снести ее в безопасное место.
4
Испанская
— Сложи на меня заботу о твоей жизни, белая женщина! — шептал он ей, разгоряченный, взволнованный битвой. — Аццо положит жизнь свою за тебя, он спрячет тебя, а сам возвратится на помощь к своим братьям.
Княжеский сын пробрался сквозь кустарник со своей бесценной ношей и скрылся в чаще леса, чтобы до полного окончания битвы спрятать Энрику куда-нибудь в надежное место. Вдруг Энрика вскрикнула с таким отчаянием, что глубоко пронзила душу несшему ее Аццо.
— Дитя мое!.. Я оставила свое дитя в лагере! — воскликнула белая женщина и высвободилась из рук цыгана. — Я должна взять свое дитя!
— Останься здесь, я принесу его! — твердо и убедительно сказал Аццо, на все готовый для горячо любимой Энрики.
— Пусти меня, ступай с дороги, я должна взять свое дитя! — в совершенном отчаянии кричала Энрика и, собрав всю свою силу, вырвалась от удерживавшего ее Аццо, потом стремительно побежала в лагерь, чтобы взять свое дитя.
«Что если оно уже убито, раздавлено, похищено?» — эта ужасная мысль терзала душу бедной матери, в то время как она неслась впереди Аццо с такой быстротой, что он едва поспевал за ней.
Еще раздавался дикий крик, предсмертное хрипение, ругательства сражавшихся. Цыгане отступали, несмотря на то, что их мужественный, сильный князь впереди всех выдерживал напор пяти неприятелей. Люди его, один за другим, пали, а оставшиеся в живых искали спасения в бегстве. Он один боролся против сторонников Жозэ с отчаянной силой, которая, однако, скоро грозила оставить его, так как неприятели нападали все бодрее и бодрее.
В эту минуту Энрика, едва дыша, раздвинула ветви, еще отделявшие ее от того места, где находился ребенок. Крик восторга сорвался с уст ее: прелестная девочка лежала перед ней невредимая. Она радостно бросилась к ней, чтобы прижать к своей груди, чтобы спасти ее или умереть с ней.
Жозэ увидел обрадованную мать. Аццо между тем заметил своего отца, изнемогавшего, близкого к гибели. Он мог спасти его, подоспев к нему на помощь, — он должен был спасти его! Не замечая того, что враг Энрики оставил своих людей биться с цыганским князем, а сам незаметно ускользал, Аццо поспешил на помощь к отцу, который находился в крайней опасности и, наверное, погиб бы без него. Он хотел кровью отомстить за убитых братьев-цыган. Ему предстояло бороться с последними силами неприятеля, а Энрика и ее ребенок, по его мнению, были в безопасности.
Он бросился между разбойниками и своим ослабевшим отцом, и страшный бой разгорелся под тенью леса, куда сквозь вершины деревьев проникал чуть только занимавшийся день.
Тогда Жозэ во второй раз, еще осторожнее, подкрался к Энрике, прижимавшей своего ребенка к груди. Ее прекрасное лицо, бледное от несказанной тревоги этой ночи, светилось радостью: ее сокровище было найдено невредимым, и уста ее шептали благодарную молитву Пресвятой Деве. Выразительные, полные слез глаза обращены были к небу, а невинный ребенок, не подозревая обо всех случившихся бедах, с улыбкой протягивал к ней свои маленькие ручки.