Избави нас от зла
Шрифт:
— Она долго не протянет, — пробормотала Миледи. — От ее пота исходит смрад смерти.
— Но она уже так долго борется с недугом, — возразил Роберт и опустился на колени перед постелью Эмили.
— Очень долго, — согласилась Миледи, — так долго, что одно это отличает ее от других зараженных. С какой странной и чудовищной силой духа она выдерживает беспощадную и бесконечную агонию!
Она подняла капюшон и взяла Роберта под руку.
— Пойдемте, вы немедленно должны найти лорда Рочестера и его мумие.
Роберт в отчаянии взглянул на Эмили.
— Я не могу оставить ее.
— Вы должны. Чем бы ни было
— Он доверит его вам.
— Да, но я должна быть в Мортлейке. Возможно, Маркиза уже поправилась, и, если вам не удастся разыскать лорда Рочестера, она останется вашей последней надеждой. Ловелас, пойдемте!
Она потянула его за руку.
Но Роберт отстранился и снова наклонился, чтобы обнять Эмили. Она перестала кричать и открыла глаза. На короткое мгновение ему показалось, что она узнала его и улыбнулась. Но у него не было в этом уверенности, потому что губы девушки уже тронуло разложение, а взгляд был очень беспокойным. Он поцеловал ее, выпустил из объятий и поспешил выйти из комнаты. Уже в дверях Роберт на мгновение обернулся. Света из окон было недостаточно, и он увидел только силуэт ее сжавшегося на постели тела, завернутого в пропитанные потом простыни. Она выглядела уже одетым для похорон трупом. Роберт судорожно сглотнул, отвернулся и закрыл за собой дверь. Следом за Миледи он вышел на улицу.
Они вместе доехали в карете до Милфордского спуска. Там Миледи пересела в лодку, чтобы отправиться вверх по реке в Мортлейк. Расставаясь с Робертом, она пожала ему руку и шепнула на ухо, что скоро все будет хорошо. Но он не поверил ей, вспомнив, как то же самое однажды уже обещал ему лорд Рочестер на этих же ступенях Милфордского спуска, когда они вместе направлялись в Мортлейк. Вера в обещание лорда привела его в имение Уолвертонов. А теперь Эмили умирает, и следом за ней та же участь может постигнуть весь Лондон. В полном отчаянии он приказал кучеру трогать. В душе он чувствовал, что его надежда на последнем издыхании, что она умирает вместе с Эмили.
По мере приближения к Уайтхоллу движение на улицах становилось все более оживленным. Дальше Чаринг-Кросс уже было невозможно проехать ни по одной дороге. Бока запрудивших улицы карет пестрели гербовыми щитами, и Роберт терялся в догадках, не пустились ли уже знатные люди в бега под впечатлением первых слухов о надвигавшейся чуме. Он оставил карету в конце Стрэнда и пошел к дворцу пешком, пробираясь между экипажами. За воротами Гольбейна толчея была еще больше. Недавно была объявлена война Голландии, поэтому всюду ошалело сновали чиновники и секретари, размахивая бумагами и обсуждая новости. Но Роберт заметил и слуг, таскавших кипы одежды и сундуки. Попадались на глаза и придворные, которые выглядели оставшимися не у дел. Он не мог поверить, что лорд Рочестер способен бежать, но во дворце его не было, и, как Роберт ни пытал его слуг, все они клялись, что не знают, где можно найти их хозяина.
У него не оставалось иного выбора, кроме возвращения к своей карете.
— На Пуддинг-лейн, — крикнул он, — и со всей скоростью, на какую способны лошади.
От его недавних замыслов найти лорда Рочестера, и спасти таким образом Эмили, не осталось ничего, кроме стоявших перед глазами призрачных картин бесполезной суеты возле умирающей девушки. Гигантский замок его надежды рухнул, и осталось только желание застать Эмили еще живой. Он крепко держался обеими руками за край сиденья и молился с таким отчаянием, какого никогда прежде не чувствовал. По мере удаления от Сити дорога становилась все более свободной, и Роберт видел из кареты, как окна вспыхивают светом, возвещая о наступлении сумерек. Он понял, что отсутствовал несколько часов, а этого времени было достаточно, чтобы угаснуть не только свету дня.
Когда они свернули наконец на Пуддинг-лейн, Роберт высунулся из окна, рискуя вывалиться из кареты. Он сразу же почувствовал слабость, которая внезапно обожгла желудок и стала подступать к горлу. Дом охраняли двое часовых. Выпрыгнув из остановившейся возле них кареты, он увидел на парадной двери висячий замок, а саму дверь заколоченной досками. На ней был нарисован красный крест и написаны слова мольбы о милости Господа. Роберт сомневался, что молитвы могут теперь помочь.
Он подошел к одному из часовых.
— Она умерла? — спросил он. — Девушка там, в доме, она умерла?
Солдат поднял на него взгляд. В нем читалось нервное напряжение.
— Вы ее знали?
Внезапно онемев, Роберт утвердительно кивнул головой, и часовой сразу же от него попятился.
— Пожалуйста, скажите, — попросил Роберт. — Я должен знать.
Часовой перевел дух. На его лице виднелись страх и сочувствие.
— Были слышны вопли, — заговорил он наконец, — и это были вопли умирающего больного. Когда мы вошли, девушка уже умерла. Там есть еще мужчина, он жив, хотя долго не протянет. Если вы пожелаете оставить нам денег, мы сможем проследить, чтобы у него была еда.
Онемевшей рукой Роберт нащупал кошелек и вытащил несколько монет. Он поднял взгляд на окна обеденного зала.
— Она еще там? — спросил он.
Солдат удивленно посмотрел на него.
— Благослови вас Господь, нет! — воскликнул он. — Ее сразу же забрали, чтобы подготовить для похорон.
— Забрали куда?
— Нигде поблизости ее просто не может быть. Никто не хочет, чтобы покойники, умершие от чумы, оставались в этом месте.
— Тогда, где же она?
— Похороны не моя забота, — сказал солдат, пожав плечами. — Ее могли забрать в церковь Сент-Джайлз.
— Когда ее увезли?
Часовой снова пожал плечами.
— Не могу сказать. Не очень давно.
Еще мгновение Роберт продолжал смотреть на него, потом отвернулся и наполненным мукой голосом крикнул кучеру:
— В Сент-Джайлз!
Он догнал тронувшуюся карету и на ходу запрыгнул в нее. Еще на бегу его начал душить смех безысходного отчаяния. Только теперь он понял, как ошибался, веря, что его грандиозные замыслы могут увенчаться успехом. Теперь у него было всего одно желание: взглянуть на мертвую Эмили до того, как ее зароют в землю и она станет невидимой для него навсегда. Он должен позаботиться, чтобы ее могила не оказалась безымянной, не осталась без его скорбного внимания.
Он снова высунулся из окна. Карета ехала быстрее, чем прежде. По мере приближения к трущобам, окружавшим церковь Сент-Джайлз, улицы становились все уже и темнее. Всюду, куда бы ни падал взгляд Роберта, он видел губительные последствия чумы. Дома стояли заколоченными, почти все были необитаемы, в заброшенных переулках громоздились огромные кучи мусора, сам воздух был, казалось, пропитан тяжелым зловонием заброшенности. Иногда из открытых окон слышались рыдания и крики боли. Они долго разрывали тишину многократным эхом. Но на улицах никого не было, кроме часовых, охранявших двери, отмеченные красными крестами. Роберт тщетно искал взглядом, не промелькнет ли чумная телега. Безмолвие смерти казалось полным.