Избави нас от зла
Шрифт:
— Что это за существа, которые могущественнее вас?
— Я не могу с уверенностью сказать, — ответил Паша, — есть ли они на самом деле, потому что даже Азраил мог быть когда-то существом вроде меня, а толки и слухи о них, возможно, не более чем отзвуки мыслей и страхов, таких же, как мои собственные.
— Но вы не верите, что их нет? — спросил лорд Рочестер.
Паша покачал головой:
— Кем бы они ни были, ангелами, демонами, низложенными древними божествами, у меня нет иного выбора, кроме веры в то, что они могут быть найдены, ибо, обладай я их мудростью, их могуществом, что может быть мне не по силам? Я смогу избавиться от своей жажды крови. Я смогу любить, не уничтожая разум того, кого люблю. Я смог бы — кто знает? — обрести силу, чтобы одолеть Азраила и покончить с ним навсегда.
Он посмотрел на Роберта,
— Достойная награда, — прошептал он, — или вы так не считаете?
Роберт замер на месте.
— И вы уже сколько-нибудь приблизились, — спросил он с расстановкой, — к обретению этой силы?
Паша прошептал, продолжая улыбаться:
— Возможно.
Роберту показалось, что внезапно наступившая тишина парализовала его. Он буквально заставил себя разомкнуть губы, чтобы заговорить.
— Больше никаких секретов, — прошептал он. — Расскажите мне все! Пожалуйста.
Паша пошевелился, превозмогая боль, подоткнул подушку, чтобы голова лежала удобнее, закутался в мантию и начал рассказывать свою историю.
«Но больше всех равви Лев боялся священника Тадеуша, который ненавидел евреев и был ярым приверженцем колдовских наук…»
— В самом конце прошлого столетия, — заговорил Паша, — мне довелось быть гостем маркизы де Мовизьер в Париже. Не скажу, что мы были с ней друзьями, но время от времени оказывались партнерами в совместных поисках способов проникновения в таинства нашей природы. Маркиза тогда еще не была тем, чем со временем стала: рабой собственных предрассудков. Исследования, которые она тогда проводила, еще не привели ее к нынешней вере в то, что существует Властелин ада, который и есть Бог всего мироздания, поэтому мы одинаково представляли себе, как совместить наши интересы. В духе такой совместной работы Маркиза и рассказала мне об отчетах, полученных от Тадеуша, одного священника, самоуверенного и честолюбивого, которого незадолго до этого она избрала, чтобы сделать существом, подобным нам. Этот Тадеуш слал ей письма из своей родной Богемии, где описывал странные случаи заболевания чумой и деревенские слухи об этой чуме, но очень туманно, словно ему не хотелось уточнять, что именно могли означать эти слухи. Меня это особенно заинтриговало. Я всегда говорил, что если человек был священником, то его работой навсегда останется придумывание таинств, какой бы пустяк для этого ни подвернулся. Я планировал вернуться на Восток, поэтому мне так или иначе предстояло проезжать через Богемию. Я решил немного отклониться от прямою пути, нанести ему визит и посмотреть, не скрывается ли за его туманными намеками что-то большее.
Паша сделал паузу, и, казалось, надолго погрузился в молчание. Хотя его губы перестали шевелиться, Роберт слышал слова, и ему представлялось, что звучат они в глубинах его собственного разума.
— Тадеуш писал, — слышал Роберт, казалось, не произносившиеся Пашой слова, — из местечка под названием Мельник, которое находится к северу от Праги. Я добрался, наконец, туда к вечеру зимнего дня.
Роберт сразу же мысленно представил себе картину этого места. На кромке громадного утеса стояли замок и церковь, а по склону холма были разбросаны постройки убогой деревушки. Казалось, над всей этой местностью висела какая-то странная атмосфера страдания и запустения. Роберта сразу же охватило ощущение соприкосновения с неведомым громадным злом. Он сощурился и протер глаза. Открыв их снова, он посмотрел на Пашу, взгляд которого был направлен куда-то вдаль.
— Я подъехал к церкви, — продолжал говорить Паша, как и прежде не шевеля губами. — Моему взору предстал склеп с открытым входом, а затем я услышал странный шум, походивший на скрежет, словно кто-то выкарабкивался из глубин этого склепа. Я спешился и подошел к его входу. Впереди что-то слабо поблескивало. Потом, уже спускаясь по ступеням, я понял, что склеп наполнен скелетами. Он был почти весь забит черепами и в беспорядке сваленными костями. Я обнаружил в хранилище людей, обосновавшихся двумя отдельными группами довольно далеко одна от другой. Они и производили эти скребущие звуки. Люди сидели вокруг громадных куч трупов и старательно обдирали с них плоть до белизны костей.
— Для чего они это делали? — спросил Роберт.
Паша вяло улыбнулся.
— Естественно, — ответил он, — я сразу же спросил их об этом. Они, казалось, тронулись умом от страха, который я умею внушить, и едва могли говорить. Я поманил к себе одного из ближайшей ко мне группы. Пока он боязливо вставал на ноги, я заметил на нем желтую еврейскую шапочку. Мне стало любопытно узнать, чем он мог заниматься в таком месте смерти, так далеко от своего поселения, да еще и во владениях христианской церкви. Когда я спросил его об этом, он, заикаясь, ответил, что и он сам, и всего его товарищи работают по приказу их пражского раввина. А потом, словно ужаснувшись от одной только мысли, что я могу ему не поверить, он повернулся ко второй группе мужчин, умоляя подтвердить его слова. Ни один из них не ответил, но я понял, что этот человек говорил правду, потому что теперь разглядел и вторую группу. Это были местные крестьяне, которые никогда не позволили бы евреям появиться в их церкви без какого-то заранее отданного приказания. Я подошел к ним и спросил, кто дал им такой приказ. Ближайший ко мне крестьянин судорожно сглотнул и прошептал:
— Отец Тадеуш.
Паша перевел дух и продолжил рассказ:
— Я кивнул и спросил, где я могу найти этого святого отца. На этот раз крестьяне и еврей стали обмениваться пугливыми взглядами, а потом один из крестьян назвал деревню.
— Но там чума свирепствует больше, чем в любом другом месте, — крикнул он. — Не приближайтесь к этой деревне, потому что на ней печать дьявола!
Паша немного переменил положение тела.
— Его предостережение заинтриговало меня, и я спросил, не кости ли жертв этой чумы он здесь очищает. Крестьянин утвердительно кивнул, и обе группы мужчин с удвоенной энергией принялись за работу. Как объяснил один из евреев, кости необходимо очищать от пораженной плоти, чтобы чума не могла распространиться и заразить весь мир.
Я терялся в догадках, что такое раввин мог сказать ему, чтобы внушить страх перед возможностью такого катаклизма, и заставить поверить, что чуму можно остановить, просто освободив от плоти кости жертв. Еще больше меня озадачивало то обстоятельство, что этот раввин имел дело с христианским священником, да к тому же вампиром. Однако я знал, что лучше всего получить ответы на эти вопросы от самого Тадеуша, поэтому оставил церковный двор и отправился на его поиски. Ехать было недалеко, но дело оказалось не из легких, потому что стоило мне спросить направление, как люди начинали отрицательно мотать головами и отворачивались либо делали вид, будто никогда не слыхали о такой деревне. Вскоре я понял, что не все они обязательно лгали. Когда я стал наконец приближаться к нужному мне месту, выяснилось, что дорога так заросла, будто ею не пользовались многие и многие годы.
Паша сделал паузу, а взгляду Роберта открылась картина заброшенности, которую тот только что описал.
— Не было заметно ни малейшего движения, — пробормотал Паша. — Ни единого животного, даже ни одной птицы среди деревьев, а сама деревня была окружена кольцом столбов, служивших опорами мощной стене, которая была, казалось, построена, чтобы отгородиться от целого мира.
— И держать жителей деревни на положении рабов, — сказал Роберт. — Я был свидетелем такой же картины, когда ездил в Вудтон: заросшие дороги и стена вокруг деревни.
Паша посмотрел на него немигающим взглядом и сказал:
— Лорд Рочестер сообщил мне об этом.
Он снова пошевелился, оторвал голову от подушки и наклонился немного вперед.
— А теперь слушайте, — прошептал он. — Слушайте, какая судьба может быть уготована Вудтону. Никакой деревни я за стеной не обнаружил. Там была пустошь, усеянная булыжником и пеплом. На полях были разбросаны полусгнившие трупы. Стоял только замок, но, когда я скакал к нему, меня охватило ощущение той же полной неподвижности, зла и смерти, что царила и во дворе церкви местечка Мельник, но теперь она была невыносимой, словно я проник в самое сердце распространяющейся кольцами тьмы. Я вошел в замок и меня сразу охватил ужас, какого я не испытывал многие-многие годы, точнее даже столетия. Я не стану, Ловелас, будить ваше воображение его описанием. Мне известно, что вы сами испытали точно такой же ужас.