Избави нас от зла

Холланд Том

— В Прагу прибыл новый император, — прошептал он, — который собрал здесь всех алхимиков, чтобы они вплели лучи лунного света в золото и придали ему таким образом силу философского камня. Этот император, говорят напуган странными слухами о грядущих несчастьях, намеки на которые обычно приходят в сновидениях или даются небесными знамениями. Поэтому он обратился за утешением к тайным наукам. В этом он, конечно, прав — как иначе противостоять злу, которое теперь повсюду? Но какой же он вместе с тем дурак, если собрал здесь такую массу шарлатанов, в то время как истинная магия находится вон там.

— Тут он взмахнул рукой, — продолжал Паша, — и я посмотрел в указанном направлении. Мы уже прошли этот

узкий переулок, и с того места, где теперь стояли, была видна вся Прага. За рекой лежал как на ладони лабиринт тесных и жалких улиц. Эти улицы производили впечатление крайнего упадка и запустения, а все вместе походило на город из сна. Туда и показывал Тадеуш.

— Как известно, — прошептал он, — гетто всегда было и будет тем местом, где сильна черная магия.

Потом он повернулся ко мне, прищурился и спросил:

— Как вы думаете, в чем источник тайного могущества этого раввина?

Я продолжал смотреть в сторону гетто и пробормотал в ответ:

— Вы говорили мне не о могуществе, а об учености.

— А ученость разве не могущество?

Я улыбнулся.

— Если вы, Тадеуш, горите желанием обрести ее, почему бы вам не проникнуть в его разум и не почерпнуть там все нужное прямо из его мыслей?

— Я уже пытался, — ответил Тадеуш.

Я внимательно посмотрел на него, потому что ответ удивил меня.

— И что же вы там нашли?

— Я всю ночь боролся с ним в его снах, и, так же как тот ангел, что сражался с Иаковом у брода, не смог его одолеть.

Он помолчал, потом внезапно снова заговорил шепотом:

— Вы… Вы величайший из нас, но и вам не удастся сломить этого еврея.

— Почему я должен захотеть это сделать? — пробормотал я недовольным тоном.

— Видите ли, я уверен, что он — орудие сил ада.

Я бросил на него хмурый взгляд и сказал:

— Тем не менее именно он остановил чуму.

— Хитрость, сударь, ловкий обман. Вы не знаете этих евреев так, как знаю их я. Мы должны сломать его как можно быстрее, пока его могущество не стало колоссальным. Обладая силой Первого во Зле, чего только он ни попытается натворить!

Мне не составило труда прочувствовать необыкновенную силу его порыва, однако я в знак согласия сдержанно кивнул головой и сказал:

— Подождите немного, скоро я нанесу ему визит.

Паша замолчал, словно заново переживая прошедшие события, потом продолжил:

— Я оставил Тадеуша и всю эту ночь охотился. Вернувшись в его дом, я почувствовал себя непривычно уставшим и впервые за долгое время погрузился в глубокий сон.

Он закрыл глаза, и Роберт сразу же ощутил себя участником какой-то странной сцены. Перед ним, как во сне, расстилался незнакомый ландшафт — пустынная равнина. Все вокруг было неподвижным, кроме одинокой фигуры, которая была так далеко, что казалась не больше булавочной головки, и она направлялась к нему. С каждым ее шагом Роберта все более охватывал какой-то смутный страх. Фигура подходила все ближе и ближе. Стал виден посох в руке. Роберт уже ясно различал очертания человека в плаще. На голову его был наброшен капюшон, опущенный так низко, что закрывал лицо. Роберту хотелось заглянуть под него и как можно скорее увидеть лицо таинственного путника. Между тем незнакомец был уже почти рядом, и когда он поднял руку, чтобы откинуть капюшон, Роберт почувствовал, ощутил с обжигающей определенностью, что ему предстоит стать свидетелем какого-то великого и удивительного таинства. Незнакомец начал медленно снимать капюшон. Роберт протянул руку, чтобы самому быстрее откинуть его, но в то же мгновение этот сон наяву растаял. Паша открыл глаза и сделал глубокий вдох.

— То же было и со мной, — пробормотал он. — Я обнаружил, что проснулся.

Он повертелся в подушках, устраиваясь поудобнее.

— Я

сразу же встал с постели, — продолжил он свой рассказ. — Должно быть, я проспал весь день, потому что за окном снова стояла ночь, улицы были пусты и спокойны. Но даже выйдя из дома, я чувствовал, что приснившееся продолжало оставаться со мной. Шагая пешком по Праге, я не переставал задаваться вопросом, проснулся ли я? Не продолжается ли мой сон? Возле Карлова моста я ненадолго остановился и посмотрел на стены гетто за рекой. Башни и крыши домов находились так близко друг от друга, что мне снова подумалось, не во сне ли я вижу все эти здания. Я ступил на мост, чтобы рассмотреть их поближе, но едва сделал первый шаг, как внезапно почувствовал какой-то приятный и неожиданный трепет, подобный легкому звону серебра в моей крови. Я стал всматриваться в дальний конец моста. Там маячила одинокая фигура, медленно приближавшаяся ко мне. Как и в моем сне, на этом человеке был плащ с накинутым на голову капюшоном. В его руке был посох, и, по мере того как он подходил все ближе, я смог заметить, что его спина как будто согнулась под грузом многовековой усталости. Я замер на месте. Поравнявшись со мной, он поднял руку и откинул капюшон. Вот тут я понял, что это реальность, что я не спал. И все же лицо незнакомца вполне можно было принять за видение из сна: в нем не было ничего земного, оно было ужасным и гораздо более странным, чем те лица, что мне когда-либо приходилось видеть. Все мое существо наполнилось отвращением и вместе с тем благоговейным страхом. Он не был существом, подобным мне. В этом у меня не было сомнения, потому что его глаза горели ярче моих глаз и были невообразимо глубокими. Хотя на его лице не было ни единой морщинки, он казался поразительно старым, безмерно уставшим. Но я не могу объяснить, почему я так подробно сразу все это разглядел. Странник пронзил меня взглядом и прошел мимо, даже не замедлив шага. Я стоял, обомлев, и только провожал его взглядом, пока он не сошел с моста. Внезапно меня словно сорвало с места, и я попытался догнать его. Но он уже исчез, и эхо пустых улиц насмешливо повторяло мои крики.

Я повернул обратно и пошел прежней дорогой. Пройдя мост, я миновал стену гетто и вскоре обнаружил, что заблудился среди грязных узких улочек покосившихся старых домов и шатких переходных мостков. Как и положено вести себя, попав в водоворот, я позволял гетто кружить меня и нести к своему центру, пока не оказался в треугольнике тени от темной стены. Я понял, что передо мной синагога. Окна не были освещены, но, войдя внутрь, я заметил выбивавшуюся из-под каких-то дверей полоску света. Я бесшумно отворил дверь и вошел.

Он замолчал, и Роберт снова как наяву представил помещение, в котором очутился Паша, — отделанное камнем и деревом, оно очень напоминало часовню и было пустым, не считая одинокой фигуры в дальнем конце. Человек сидел в высоком кресле со звездой, над которой тусклым светом мерцала лампада. Мужчина был одет в мантию раввина, у него была длинная черная борода. На его коленях лежала раскрытая книга, которую он крепко держал обеими руками. Его глаза были прикрыты. Казалось, он погрузился в глубины собственных мыслей.

— Он не поднимал взгляда, — сказал Паша, — пока на него не упала моя тень. И тогда он взглянул на меня, но лицо его не выражало никаких эмоций.

— Так скоро? — прошептал он.

— Как? — спросил я. — Вы ожидали меня?

Раввин посмотрел на меня пристальным, изучающим взглядом.

— Я получил предостережение, что меня посетит Самаил, Ядовитый Зверь… Хавью беша…

Его голос постепенно слабел, пока не стих вовсе.

— Но вы не он, — снова заговорил раввин, потом коснулся рукой моей щеки и посмотрел мне в глаза. — Значит, вы вампир, вроде отца Тадеуша.