Избавитель
Шрифт:
Савва закутался в одеяло. Гардины были плотно задернуты и свет не проникал в комнату. Ее освещали лишь отсветы тлеющих в камине углей…
Через несколько минут Савва тихо скончался. Лоб его между бровями пересекла глубокая складка. Губы сжались повелительно и строго….
Немой слуга дрожащими пальцами закрыл веки покойнику, перекрестился и вышел в коридор. Какое-то время он стоял у гипсового идола, не зная на что решиться.
Неожиданно из потайной двери, замаскированной под зеркало, вышел Шуут и, как вихрь, пронесся мимо, приостановился у окна, порылся в карманах, не нашел то, что искал
Булькнул колоколец. Немой слуга испуганно плеснулся, сунул листок в карман и пошел на зов. Неожиданно он повернул в другую сторону.
Четверть часа спустя он уже был в заведении у казарм, а еще через час спал, как убитый, в пристройке к флигелю.
Жена немого слуги, по привычке обшаривающая карманы мужа в поисках завалявшейся мелочи, наткнулась на записку…
Немой слуга спал, а она не могла уснуть, ворочалась, вздыхала, не выдержала, встала и на цыпочках пошла к двери. Дверь зловеще и громко заскрипела. У нее все похолодело внутри. Муж оборвал свой храп, во сне сказал что-то и перевернулся на другой бок. Она долго стояла на месте, скованная леденящей беспомощностью, потом осторожно, протиснувшись боком и стараясь не шуметь, вышла в коридор и пошла, слепо ощупывая темноту, зацепилась за что-то. Грохот потряс дом, но она уже бежала в сторону казарм, к сыну, офицеру гвардии…
На плацу пели трубы, гремела медь. Солдаты строились и перестраивались, маршировали, готовились блеснуть на церемонии по случаю возвращения Старика во власть. Она позвала сына. Он подошел. Чувствовал он себя скованно и глупо. Мать потащила его к угольному сараю. Он шел за ней, сам того не желая, больше из растерянности, нежели из любопытства. С видом заговорщицы, она протянула ему записку. Рассеянно раскачиваясь, он развернул записку, повел взглядом, чуть-чуть покраснел.
«Офицеры записываются в общество, скрытность коего позволяет судить о многом, однако и самые опасные фантазии можно употребить в дело и затупить зубы заговорщикам…»
Имена и подпись в конце записки были написаны неразборчиво.
— Чушь какая-то… — офицер отвел глаза.
— Господь с тобой, ведь здесь перечислены все твои друзья…
— Откуда у тебя эта записка?..
— Не важно… ты смотри, что на обратной стороне… там какой-то странный рисунок…
— Да, странный рисунок… похоже, что это арсенал, а это проход к плотине… так вот что они задумали!.. они хотят взорвать плотину и затопить город… ладно, ты иди… и не плачь…
В бывшем графском доме, приспособленном под офицерский клуб, было шумно, накурено. К сыну немого слуги подлетел молодой человек, стройный, легкий в движениях.
— Здравствуй папочка… рад тебя видеть… — Чуть-чуть припухлые губы молодого человека сложились в улыбку.
Сын немого слуги привлек его к себе, шепнул на ухо:
— Все вышло наружу…
— Что вышло наружу?.. я не совсем тебя понимаю…
— Собери всех…
Собрались в ризнице. Покусывая ноготь, сын немого слуги сообщил офицерам о записке.
— Создается впечатление, что никакого заговора не было и нет… все это подстроено… и я знаю,
Офицеры зашумели, зашептались нервно…
Притаившийся у слуховой трубки Агент торопливо записывал их шепоты в отрывной блокнот. Взлетала и падала его рука. Вдруг свет качнулся. Свеча погасла. Агент чиркнул спичкой, разжег свечу. Сгоревшую спичку он бросил под ноги, одумался, поднял и сунул ее в карман…
Послышались глухие шаги. Кто-то поднимался по лестнице черного хода. Агент задул свечу, затаился. Шаги приблизились. Агент увидел красное пятно света под дверью. Звякнула цепь. Незнакомец подергал дверь. Агент понял, что незнакомец ищет его…
Нащупывая в темноте ступени приставной лестнице, он поднялся на чердак, протиснулся в слуховое окно и выполз на крышу. Загремело железо. Не раздумывая, он прыгнул вниз и побежал проходными дворами в сторону еврейского кладбища. Он чувствовал за спиной дыхание преследователя. Так и было. Незнакомец шел за ним по пятам, каким-то странным взлетающим шагом. Он не отставал. Обессиленный, опустошенный, с ввалившимися глазами, Агент остановился на углу Болотной улицы. Он задыхался.
— Аркадий, это ты?.. — спросил его кто-то шепотом.
Агент невольно присел и, подняв голову, увидел в приоткрытом окне фигуру женщины в черном. Он провел рукой по лбу. Неприятное ощущение. Накануне он побрил голову, чтобы изменить внешность. И снова будто над ухом прозвучал шепот:
— Вот ключ от парадного…
Глухо звякнув, ключ утонул в луже. Агент встал и пошел, как слепой. Впереди смутно желтело пятно света и там рисовалась ему фигурка девочки 13 лет. Губы ее шевелились. Она что-то шептала. Он расслышал свое имя, которое уже успел забыть. Девочка прошла мимо, легко ступая босыми ногами и вскидывая, помахивая руками, как крылышками, увлекая за собой рои мотыльков…
— Ааа… кто вы?.. что вам нужно?.. — Вздрогнув всем телом, Агент почувствовал острую боль под лопаткой, и осел, недоуменно провожая глазами удаляющуюся фигуру незнакомца. Струйка крови вытекла из его приоткрытого рта…
В это же самое время Привратник дремал на топчане, в ожидании чудес и знамений, но ни чудес, ни знамений не было видно в кромешной тьме.
«Ну и ночь, как будто все семь небес омрачились…» — подумал он. Неожиданно вороны, обычно дремлющие на карнизе стены, снялись с места одна за другой и закружили над южными воротами Башни, оглашая тишину зловещими криками. Привратник испуганно вскинулся. На миг выглянула луна и в зыбком призрачном свете неясно обрисовалась фигура Лизы, словно припорошенная лунной пылью, и исчезла.
— Почудилось, наверное… вылитая Лиза, только лет на 20 моложе… — Он встряхнул головой. — Да отстань ты, вот привязался, черт шелудивый… — Мопсик в заплатанной жилетке отошел, тихо скуля.
Башенные часы пробили половину пятого утра и остановились. В этот час все в городе замирало и останавливалось, даже часы. Некоторое время Привратник вглядывался в темноту, небо было сплошь затянуто тяжелыми, как камни, тучами, потом встал и с отрешенным видом, утратив всякое представление о реальности, прошелся по привратницкой, поглядывая в зеркало. В сумерках зеркала он видел себя, как бы со стороны, как кого-то другого.