Избавитель
Шрифт:
— Хорошо, я приду вечером…
— Вечером?.. нет, только не вечером, я уже знаю, что меня ожидает вечером…
— Тогда я подожду в зале… по правде говоря, мне даже любопытно посмотреть, что ты сделал с моей пьесой… ты же не будешь отрицать, что это моя пьеса… и поразительно талантлива… какая интрига… мне кажется, она тебе не по зубам?.. а?.. кстати, ты даже не счел нужным представить меня своей жене… или ты боишься?.. ага, боишься… все, все, ухожу, низкий поклон Прекрасной Даме… — Серафим приподнял шляпу и исчез.
— Вот черт, навязался… — Дуров чертыхнулся. Некоторые привычки Серафима его раздражали. Успокаивая себя, он отпил из кружки с
24
В ожидании Агента, Тирран, как тень, бродил по кабинету. Наткнувшись на идола, он вдруг ощутил внезапный упадок сил и какую-то нелепую, странную тоску. Он ощущал ее с малолетства, как только родился. А родился он недоношенным, пискнул и умолк, лишь таращил глазенки. Сколько ни хлопала его повитуха по заднице, он молчал.
— Не жилец… — сказала она. Однако он выжил. Он был сиротой, зная, что у него есть отец, как-то няня проговорилась, но он никогда его не видел. Няня была болтлива, иногда говорила и такое, что вовсе не следовало слышать младенцу. Лишь об его отце она говорила уклончиво и в своих младенческих, тоскующих снах он видел его, как в каком-то кривом зеркале. Когда ему исполнился год, он заговорил и начал ходить, держась за палец няни. В пять лет он уже знал все, что нужно знать для жизни: он заводил уличные знакомства, вел себя, как бродячий кот, храбро пил воду из луж, воровал и дрался отчаянно. В семь лет он поступил в школу-интернат, где дети жили, как братья и сестры, без различия пола, под одной крышей и одеялом, и стал задумываться, а в девять лет он уже не ввязывался в драки, стоял в стороне, пучком травы или веткой омелы отгоняя слепней и мух, и наблюдал за дерущимися. Он уже знал разницу между желаемым и действительным…
В зелени и пурпуре распускающихся на окне бегоний и фуксий Тирран увидел тонкую, призрачно белеющую фигурку Жанны и чуть дальше недавно нанятого садовника. Нелепо подпрыгивая, садовник пытался прогнать с яблони мяукающую рыжую кошку. Тирран сморгнул и рассмеялся. Все еще смеясь, он медленно-медленно отошел вглубь комнаты и, упав ничком на кровать, зарылся лицом в ладони, как в подушку…
В потайную дверь кто-то поскребся.
Тирран нажал рычаг.
В кабинет вошел дог белой масти и следом за ним лысоватый господин.
Выслушав доклад лысоватого господина, Тирран отпустил его и задумался.
Спустя час он звонком вызвал немого слугу, облачился в свой выходной мундир и направился в зал Ассамблей…
В зале Ассамблей было тихо. Вдоль ковровой дорожки в молчаливом ожидании томились тринадцать членов кабинета. Появление Тиррана вызвало в их рядах легкое волнение, приглушенные вздохи, шепоты. Каждый из тринадцати членов кабинета был заместителем Тиррана и знал, что правит великой страной.
Первый заместитель Тиррана кашлянул в кулак, подобострастно улыбнулся и щелкнул каблуками. Это был обаятельный человек с веселым и авантюрным нравом. Он был женат, но с женой не жил. Не имея хороших способностей и привычек,
«Жить опасно… жизнь это роман со своими крушениями… безнадежно-прекрасный роман и пишет этот роман Бог, там, за чертой, перейти которую было бы самоубийством, а дописываем его — мы… так что одним концом жизнь упирается в небеса, а другим в кладбище…» — шептал он, улыбаясь. При нем одни чего-то ждали, другие чего-то опасались, третьи на что-то надеялись, всем остальным было уже чуть-чуть все равно.
Неожиданный звук щелкнувших каблуков разбудил второго заместителя Тиррана. Тугой на ухо, он вскинулся, с трудом дыша от волнения, спросил:
— Что-то случилось?..
— Нет, нет, ничего, все хорошо… — Тирран обнял мальчика, прислуживающего старику, и отошел к окну.
Некоторое время старик вслушивался в звоны в ушах и сквозь пелену слез смотрел на стоящего рядом с ним мальчика. Он любил его, как сына. Иногда среди ночи, выпив бокал вина, он зажигал лампу и, крадучись, шел во флигель через решетчатую галерею с гипсовыми статуями и пыльными пальмами. Мальчик жил в маленькой комнатке, похожей на кладовку, с одним окном под потолком. Хрупкий, ему было 13 лет, не больше, он спал, мечтательно улыбаясь. Поставив бархатисто-пунцовые розы в вазу с узким горлом, старик садился у его кровати, сидел и думал о сыне. У него был сын, от которого ему пришлось отказаться по причине его вероломства и подлости…
Замечтавшись, старик снова заснул. Его нижняя челюсть отвисла, рот раскрылся, а все тело затихло и съежилось. Постепенно морщины на его лице разгладились. Во сне он был счастлив. Сны спасали его от жизни. Неожиданно он всхлипнул, заморгал широко раскрытыми навыкате глазами, испуганно уставившись на стоящего у окна Тиррана. За окном в прозрачном воздухе носились ласточки. Поразило необычное для этого часа небо, жемчужно-серое, и облака, словно приклеенные к небу. Взгляд его скользнул по запутанному клубку тускнеющих улиц, пересек площадь, как будто дрожащую от зноя, наткнулся на спящего в нише нищего. Обилие и разнообразие нищих на паперти его всегда ошеломляло. Он сморгнул и увидел кладбище. У входа обрисовался знакомый, раскрашенный камедью ларек. Здесь он в детстве пил морс. Чуть поодаль темнел сквер и карусель с танцующими лошадками. Сердце его сжалось…
«Говорят, что прошлое вспоминается так отчетливо только перед смертью… Боже мой, неужели это конец… — прошептал он. — Ведь еще ничего не было…» — Перехватило дыхание. Он пошевелил немеющими пальцами и вдруг понял, что уже умер. Он давно со страхом ждал этого часа. Полный смятения, он с трудом раздвинул губы, позвал мальчика и с глухим стуком упал на пол, успев заметить, как на него осыпается дождь цветов…
Слуги торопливо завернули маленькое, съежившееся тело второго заместителя Тиррана в кусок брезента и унесли…
Третий заместитель Тиррана, напуганный происшедшим, неуверенно улыбнулся, икнул и немного опомнился. На должность он был назначен недавно, он был из провинции и чувствовал себя неловко и скованно.
Четвертый заместитель Тиррана отсутствовал по уважительной причине. Он любил приятную, свободную жизнь и мягкий, теплый климат. Его заслуги были общеизвестны. Не раз в его честь пускали фейерверки. В Пантеоне, среди статуй героев, был и его бюст, обнаженный по греческому образу.
Пятый заместитель Тиррана, увидев дурной знак, поданный ему Иосифом, потихоньку выскользнул за дверь.