Избавитель
Шрифт:
— Ничему не препятствуй, пусть все идет, как идет… это даже к лучшему… это же все меняет… — Тирран сдернул с мраморного идола шелковый китайский халат, приостановился, глянул на посетителя, застывшего в двери в нелепой позе. — Впрочем, не все… — костяшками пальцев он машинально отбил несколько тактов гимна.
— Надо вмешаться, остановить его…
— Один раз его уже остановили пулей, когда он шел по Горбатому мосту со своими пожелтевшими стихами… но это был не он, совершенно случайный человек…
Тиррана отвлекся. Он напряженно ловил звуки, долетавшие из казарм: голоса команд, звяканье шпор, конское ржание. Казалось, что за долгие
«Неужели этот ужасный человек способен и на человеческие чувства?.. однако, нужно что-то предпринимать… нужно объясниться со Стариком, но я не могу унизиться до оправдания… или махнуть на все рукой… нет, какой-то сумасшедший дом и его уже не спасти, даже если распахнуть все двери и окна…» — Взгляд Тиррана задержался на сумеречных гардениях. В стеклах отразился портрет Старика, вся его фигура. Насквозь промокший и гораздо более старый он играл роль мученика.
Не читая, Тирран подписал несколько писем, по скрипу пера можно было догадаться, что он встревожен. Отбросив перо, он резко потянул за сигнальный шнур, оглушив звонком спящих слуг. Слуги, как мыши, забегали по коридорам и комнатам.
— Мой мундир, черт бы вас всех побрал… — просипел он, вдруг севшим голосом. Он был чернее тучи.
Кто-то поскребся в стекло, постучал. Тирран обернулся. Кровь бросилась в голову. Зазвенело в ушах. Загорелись щеки. В окне обрисовалось что-то странное и страшное. На миг приникшее к стеклу лицо, зловеще, безумно расхохоталось и исчезло…
— Бам-ммм… — Часы пробили полночь и заиграли гимн.
Дверь осторожно приоткрылась.
— Кто там еще?..
В щель двери просунулся Секретарь и доложил, что только что покончил с собой Управляющий Делами. — По всей видимости, он решил бежать, но у его дверей уже успели выставить охрану. Тогда он заперся на задвижку и, привязав веревку к раме, стал спускаться вниз по стене, но сорвался и удавился в петле…
— Все бегут… какое-то коллективное помешательство… просто эпидемия… — Все еще под впечатлением от этого злополучного происшествия Тирран подошел к окну. Он долго стоял у окна, рассеянно отбивая костяшками пальцев все тот же ритм, потом, пересилив себя, переоделся и направился в восточный флигель Башни, где обитал Савва, вдруг передумал и вернулся к себе….
45
Что-то звякнуло, покатилось. Комната стала сильно раскачиваться. Страшный грохот просто потряс Жанну. Она едва не умерла от страха. Затем все стихло. Она нерешительно откинула полог. В комнате никого не было. Дверь была не заперта. Пересиливая страх, она вышла в коридор и в ужасе отступила. Коридор и часть лестницы висели в пустоте. Внизу какие-то люди рылись в кучах мусора и пыли…
Послышался тихий многоголосый звон, и Жанна проснулась. Блуждающим взглядом она обвела комнату и увидела служанку, приставленную к ней девой в черном. Голова ее склонилась, на грудь, скрещенные пальцы слегка подрагивали, в них тихо и тонко
Служанка спала. Ей снился зимний сад. В саду царили бледные сумерки, какие обычно бывают во сне. Журчала вода. Она золотилась, плескалась вокруг позеленевшей фигуры божка. У окна цвели мелкие желтые цветы с каким-то странным, дурманящим запахом. В цветах ей почудилось движение. Она обернулась. Из цветов к ней тянулись чьи-то руки. Несколько лихорадочных интимных прикосновений и…
— Ах… — Служанка вскрикнула и выронила связку ключей…
Резкий, бесчувственный и пронзительный звук на секунду разбудил ее. Вскинувшись, она мутно глянула перед собой и, сцепив пальцы, снова утонула в своих бредах…
Жанна подобрала ключи, дрожа, как в ознобе, путаясь, вставила ключ в замочную скважину. Дверь неожиданно легко открылась, и она побежала по пустым, сводчатым коридорам и лестницам. Петляя, коридоры уводили ее все дальше и дальше…
Услышав легкие, крадущиеся шаги за дверью. Тирран затаил дыхание, потом выглянул в коридор и некоторое время разглядывал серо-зеленую алебастровую статую, замершую в сумерках ниши…
Где-то в этажах взвыли сквозняки. На крыше громыхнуло железо.
Тирран зябко повел плечами, и вдруг в извивах винтовой лестницы ему увиделась стройная фигурка Жанны…
По винтовой лестнице Жанна спустилась в зимний сад. Неожиданно в листве возник пожилой господин, лицо землисто-зеленое, горбоносое.
«Наверное, садовник, если только не хуже…» — подумала она и, изображая непринужденность, свернула за угол, затаилась в галерее, увитой черным плющом.
Откуда-то доносились звуки музыки. Музыка прервалась. Жанна привстала на цыпочки и сквозь листья увидела край берега, озерцо с кувшинками и вышитыми нитками мулине павлинами. На озерцо упала тень. Костлявая дева (по всей видимости, это она играла на пианино) привстала с поклоном, улыбнулась кому-то невидимому.
— Ваши любимые цветы распустились, хотите, я соберу вам букет…
— Не время… здесь никто не проходил?.. — спросил Тирран.
— Нет…
Бегло глянув на часы, Тирран пошел дальше.
Выйдя на террасу, он засмотрелся. Над городом висели облака, как декорации какого-то представления. Где на краю ночи полыхали зарницы. Вдруг из-за шпилей Башни выплыла луна, огромная, багрового цвета, окровавила облака, лицо Тиррана. Он невольно отступил и, прихрамывая, повлекся к винтовой лестнице. Спустившись на две-три ступеньки, он приостановился. Внизу на площадке, словно бы между небом и землей, танцевала девочка в белом платье.
— Боже мой, это же Жанна… — Тирран задохнулся. — Девочка моя, что ты там делаешь?.. ты же упадешь, иди ко мне… ну, где же ты?.. что это?.. кто?.. — Вместо девочки перед ним резвились, скалили зубы два чертенка. — Охрана… — завопил Тирран в смятении и пополз по ступеням. Путаясь в ключах, он открыл потайную дверь. Дверь захлопнулась за его спиной, и он очутился в темной комнате с выходом на крышу. Ощупью он пошел вперед, наткнулся на шкаф, потом на лестницу и нерешительно оглянулся. Дверь приоткрылась, как в ночном кошмаре. В проеме двери появились преследующие его черти. Судорожно цепляясь за перекладины лестницы, он выбрался на крышу и побежал, прячась за каминными трубами. Черти не отставали, он не видел их, но слышал топот ног. Наконец они отстали.