Изборник. Памятники литературы Древней Руси
Шрифт:
Се же имена воеводамъ ихъ: 1 маркосъ от Рима, въ град Бьрне, идеже бе жилъ поганый злый Дедрикъ. [977] А 2-й кондофъ Офланъдръ. [978] А 3 дужь слепый от Маркова острова Венедикъ. [979] Сего дужа слпилъ Мануилъ цесарь [980] ; мнози бо философи моляхуться чесареви: аще сего дужа отпустиши съдрава, тъ много зла створить твоему царсгву. Царь же не хотя его убити, повел очи ему слпити стькломь, и быста очи ему яко неврежен, нъ не видяше ничегоже. Сь же дужь много браний замышляше на град, и вси его послушаху, и корабли его велиции бяхуть, с нихъ же градъ възяша. Столнья же фряжьска у Цесаряграда от декабря до априля, доколь городъ възяшь. А мсяця маия въ 9 поставища цесаря своего латина кондо Фларенда своими пискупы, и власть собе раздлиша: цесареви град, а маркосу судъ, а дужеви десятина. И тако погыбе царство богохранимаго Костянтиняграда и земля Гречьская въ свад цесаревъ, ею же обладають фрязи.
977
…маркосъ от Рима, въ град Бьрне, идеже бе жилъ поганый злый Дедрикъ. — Маркос — передача титула «маркграф». Здесь имеется в виду Бонифаций Монферратский, уроженец Вероны (в немецком произношении — Берн). Дедрик- остготский король Теодорих (454–526).
978
…кондофъ Офланъдръ… — Граф Балдуин IX Фландрский, будущий император Латинской империи, в состав которой вошел Константинополь с окрестностями, южное побережье Мраморного моря и некоторые области Греции.
979
…дужъ
Киево-Печерский патерик
981
…княгини Ростиславляа Верхослава… — Жена великого князя Ростислава Рюриковича (ум. в 1218 г.), дочь Всеволода Большое Гнездо.
ПОВЕСТЬ О ВЗЯТИИ ЦАРЬГРАДА КРЕСТОНОСЦАМИ В 1204 ГОДУ
В год 6712 (1204).
Царствовал Алексей в Царьграде, в царстве Исаака, брата своего, ослепив которого, он сам стал цесарем. А сына его, Алексея, держал под стражей в заточении, за высокими стенами, чтобы не убежал. И прошло некоторое время, и решился Исаак просить за сына своего, чтобы прежде него выпустил сына из темницы. И упросил Исаак брата, и поклялся ему вместе с сыном, что не помыслят они о царстве, и выпущен был сын из темницы, и стал жить на свободе. Цесарь же Алексей не остерегался его, веря брату Исааку и сыну его, ибо те клялись ему. Потом же Исаак, поразмыслив, снова захотел царствовать и стал подстрекать сына своего, посылая к нему тайно: «Я, мол, добро сделал брату своему Алексею, выкупив его у варваров, а он отплатил мне злом: ослепив меня, завладел моим царством». И возжелал сын того, на что подстрекал его отец, и стали размышлять они, как бы бежать Алексею из города в дальние страны и оттуда добиваться престола. И приведен он был на корабль, и посажен в бочку, имевшую с одного конца три дна, там, где сидел Исаакович, а с другого конца, где затычка, была налита вода: ибо нельзя было иначе бежать из города. И так покинул он Греческую землю. И, узнав об этом, цесарь послал искать его. И стали искать его повсюду, и пришли на тот корабль, где он был, и все обыскали, и из бочек повыбивали затычки, но, видя, что течет вода, ушли, так и не найдя его. И так бежал Исаакович, и прибыл к немецкому цесарю Филиппу, к зятю своему, и к сестре своей. А цесарь немецкий послал к папе в Рим, и так они повелели: «Не воюйте с Царьградом, но так как говорит Исаакович: «Весь град Константинополь хочет, чтобы я царствовал», то, посадив его на престоле, отправляйтесь дальше, в Иерусалим, на помощь; а если не примут его, то приведите его обратно ко мне, а зла не причиняйте земле Греческой». фряги же и все полководцы их помышляли лишь о золоте и серебре, обещанном им Исааковичем, а повеления цесаря и папы забыли. Войдя в Суд, прежде всего разбили железные. цепи и, подступив к городу, с четырех концов подожгли строения. Цесарь же Алексей, увидев пожар, не стал сопротивляться врагам. Призвал он к себе брата Исаака, им же ослепленного, возвел его на престол и сказал: «Даже если и ты это сделал, брат, — прости меня, вот твое царство», — и бежал из города. И пострадали от пожара город и церкви несказанной красоты, которых нам и не перечислить. И сгорел притвор у святой Софии, где изображены все патриархи, и ипподром, и до самого моря, а там и до Цесарева затвора и до Суда все сгорело. И тогда погнался Исаакович с фрягами за цесарем Алексеем, но не догнал его, и возвратился в город, и согнал отца с престола, а сам стал цесарем: «Ты, мол, слепой, как же сможешь управлять государством? Я буду цесарем!» Тогда цесарь Исаак, скорбя о городе, и о царстве своем, и о разграблении монастырей, которые давали золото и серебро, обещанное фрягам, разболелся и постригся в монахи, и покинул этот свет.
После смерти Исаака народ восстал против сына его, возмущенный сожжением города и разграблением монастырей. И собралась чернь, и призвали к себе знатных людей, советуясь с ними, кого царем поставить. И все стояли за Радиноса. Но он не хотел царствовать и, спасаясь от них, постригся в монахи. Жену же его схватили, и привели в святую Софию, и долго требовали у нес: «Скажи нам, где муж твой?» И не сказала она о муже своем. Потом привели человека по имени Никола, воина, и его венчали на царство без патриарха, и шесть дней и шесть ночей совещались в святой Софии. А цесарь Исаакович был во Влахерне и хотел, втайне от бояр, ввести в город фрягов. Но бояре, узнав об этом, успокоили цесаря, не дали ему впустить фрягов в город, говоря: «Мы за тебя». А потом испугались бояре, что войдут фряги в город, и, посовещавшись с Мурчуфлом, схватили цесаря Исааковича, а Мурчуфла венчали на царство. Мурчуфла того Исаакович освободил из темницы, взяв с него клятву, что не будет он добиваться престола у Исааковича, а будет ему помогать. Мурчуфл же послал к Николе и к народу в святую Софию сказать: «Схватил я врага вашего, Исааковича, я ваш царь, а Никола будет у меня первым сановником, но пусть сложит царский венец». И все люди не давали тому отречься от престола и, напротив, заклинали: «Кто отступится от Николы, да будет проклят!» Однако в тот же день, дождавшись ночи, разбежались все, а Николу схватили, и жену его захватил Мурчуфл, и посадил их в темницу, и Алексея Исааковича заточил, а сам Мурчуфл стал царем в пятый день февраля, надеясь расправиться с фрягами. фряги же, узнав, что схвачен Исаакович, стали грабить окрестности города, требуя у Мурчуфла: «Выдай нам Исааковича, и пойдем к немецкому цесарю, кем и посланы мы, а тебе — царство Исааковича». Мурчуфл же и все бояре не выдали его живым, а умертвили Исааковича и сказали фрягам: «Умер он, приходите и увидите сами». Тогда опечалились фряги, что нарушили заповедь: не велели им цесарь немецкий и папа римский столько зла причинять Царьграду. И пошли среди них разговоры: «Раз уж нет у нас Исааковича, с которым мы пришли, так лучше умрем под Царырадом, чем отступим от него с позором». И с той поры начали осаду города. И пустились на хитрости, как и раньше: приготовили к штурму корабельные реи, а на других кораблях установили тараны и лестницы, а с третьих приготовились метать через городскую стену бочки со смолой. И зажгли лучины на бочках, и метали их на дома, и, как прежде, зажгли город. И пошли на приступ в девятый день апреля, в пятницу пятой недели поста, но ничего не сделали городу, и было убито около ста фрягов. И стояли здесь фряги три дня, и в понедельник вербной недели на восходе солнца приступили к стенам напротив святого Спаса, называемого Вергетис, и против Испигаса и далее до самой Влахерны. Подошли же на сорока больших кораблях, среди которых были и дромоны, а в них — люди на конях, и сами в доспехах, и кони их. Другие же корабли и галеи фряги поставили позади, опасаясь, что их подожгут, как в тот раз, когда пустили греки на них десять кораблей с огнем, установив паруса на попутный ветер, в ночь на Васильев день, но не смогли причинить вреда фряжским кораблям: Исаакович посоветовал грекам пустить корабли на фрягов, а сам предупредил тех об этом, поэтому и не сгорели фряжские корабли. И вот как был взят Царьград великий: подогнало ветром корабль к городской стене, и были огромные лестницы на нем выше стен, а короткие — на уровне заборол, и стреляли фряги с высоких лестниц по грекам и варягам, оборонявшим городские стены, камнями, и стрелами, и сулицами, а с коротких — перелезли на стену и так овладели городом. Цесарь же Мурчуфл воодушевлял бояр и всех людей, надеясь дать отпор фрягам, но не послушали его: разбежались от него все. Тогда бежал цесарь от фрягов, но они настигли его на Конном рынке, и горько сетовал он на своих бояр и народ. И бежал цесарь из города, а с ним патриарх и все бояре.
И вступили фряги в город в двенадцатый день апреля, на праздник святого Василия Исповедника, в понедельник, и расположились на том месте, где недавно еще стоял греческий цесарь — у святого Спаса, — и тут простояли всю ночь. А наутро, с восходом солнца, ворвались фряги в святую Софию, и ободрали двери и разбили их, и амвон, весь окованный серебром, и двенадцать столпов серебряных и четыре кивотных; и тябло разрубили, и двенадцать крестов, находившихся над алтарем, а между ними — шишки, словно деревья, выше человеческого роста, и стену алтарную между столпами, и все это было серебряное. И ободрали дивный жертвенник, сорвали с него драгоценные камни и жемчуг, а сам неведомо куда дели. И похитили сорок сосудов больших, что стояли перед алтарем, и паникадила, и светильники серебряные, которых нам и не перечислить, и бесценные праздничные сосуды. И служебное Евангелие, и кресты честные, и иконы бесценные — все ободрали. И под трапезой нашли тайник, а в нем до сорока бочонков чистого золота, а на полатях, и в стенах, и в сосудохранильнице — не счесть сколько золота, и серебра, и драгоценных сосудов. Это все рассказал я об одной лишь святой Софии, но и святую Богородицу, что на Влахерне, куда святой дух нисходил каждую пятницу, и ту всю разграбили. И другие церкви; и не может человек их перечислить, ибо нет им числа. Одигитрию же дивную, которая ходила по городу, святую богородицу, спас бог руками добрых людей, и цела она и ныне, на нее и надежды наши. А прочие церкви в городе и вне города и монастыри в городе и вне города все разграбили, и не можем ни перечислить их, ни рассказать о красоте их. Монахов, и монахинь, и попов обокрали, и некоторых из них поубивали, а оставшихся греков и варягов изгнали из города. вот имена полководцев их: первый — маркграф из Рима, из города Вероны, где жил когда-то язычник жестокий Теодорих. А второй — граф Фландрский. А третий-дож слепой с острова Марка, из Венеции. Этого дожа ослепил цесарь Мануил, ибо многие мудрые убеждали цесаря: если отпустишь этого дожа невредимым, то много зла принесет твоему царству. Цесарь же не захотел его убить, но повелел ослепить его стеклом, и были глаза его как бы невредимы, а перестал он видеть. Этот дож постоянно замышлял козни против города, и все слушали советов его, и ему принадлежали огромные корабли, с которых город был взят. А стояли фряги у Царьграда с декабря по апрель, когда и был взят город. А в мае, девятого числа, поставили цесарем своего латинянина — графа Фландрского — решением своих епископов, и власть между собою поделили: цесарю — город, маркграфу — Суд, а дожу — десятина. Вот так и погибло царство богохранимого города Константинова и земля Греческая из-за распрей цесарей, и владеют землей той фряги.
Киево-Печерский патерик
…Пишеть бо ми княгини Ростиславляа Верхослава [981] , хотящи тя поставлена быти епискупомь или Новугороду на Онтониево место, или Смоленьску на Лазареве место, или Юрьеву на Олексеево место, и аще ми, рече, и до тысячи сребра расточити тебе ради и Поликарпа. И рех ей: «Дьщии моа Анастасие! Дело не богоугодно хощеши сътворити, но аще бы пребыл в монастыре неисходно, с чистого съвестию, в послушании игумении и всей братии, трезвяся о всех, то не токмо бы в святительскую одежю оболчен, но и вышняго царствиа достоин бы был».
981
…княгини Ростиславляа Верхослава… — Жена великого князя Ростислава Рюриковича (ум. в 1218 г.), дочь Всеволода Большое Гнездо.
Ты же, брате, епископству ли похотел оси? Добру делу хощеши, но послушай Павла, глаголюща к Тимофею [982] , и, почет, разумееши, аще оси что от того исправил, какову епископу подобает бысти. Но аще бы ты был достоин таковаго сана, то не бых тебе пустил от себе, но своима рукама съпрестолника тя себе поставил бых в обе епископии, Владимерю и Суждалю, яко же князь Георгий [983] хотел, но аз ему възбраних, видя твое малодушие. И аще мене преслушаешися, каковеи любо власти въсхощеши или епископъству или игуменьству повинешися, буди ти клятва, а не благословение, и к тому не внидеши в святое и честное место, в нем же еси остриглъся. Яко съсуд непотребен будеши, и извержен будеши вон и плакатися имаши послежде много без успеха. Не то бо есть съвръшение, брате, еже славиму быти от всех, но еже исправити житие свое и чиста себе съблюсти. От того, брате, Печерьскаго монастыря пречистыа богоматере мнози епископи поставлени быша, яко же от самого Христа, бога нашего, апостоли в всю вселенную послани быша, и яко светила светлаа осветиша всю Русскую землю святым крещениемь. Пръвый — Леонтий, епископ Ростовъскый [984] , великий святитель, его же бог прослави нетлениемь, и се бысть пръвый престолник, его же невернии много мучивше и бивше, и се третий гражанин бысть Рускаго мира, с онема варягома [985] венчася от Христа, его же ради пострада. Илариона же митрополита и сам чел еси в «Житии святаго Антониа» [986] , яко от того пострижен бысть и тако священства сподоблен. По сем же: Николае и Ефрем — Переяславлю, Исаиа — Ростову, Герман — Новуграду, Стефан — Владимерю, Нифонт — Новуграду, Марин — Юрьеву, Мина — Полотьску, Никола — Тьмутороканю, Феоктист — Чернигову, Лаврентей — Турову, Лука — Белуграду, Ефрем — Суждалю. И аще хощеши вся уведати, почти летописца стараго Ростовскаго: есть бо всех болии 30, а иже потом и до нас грешных, мню, близ 50.
982
…послушай Павла, глаголюща к Тимофею… — Имеется в виду одно из посланий апостола Павла к Тимофею, (апостольские послания находятся в Новом завете после апостольских деяний).
983
Князь Георгий — Георгий (Юрий) Всеволодович, великий князь Владимирский, брат Верхославы (ум. в 1238 г.).
984
Леонтий, епископ Ростовъскый — епископствовал с 1073 по 1077 г. Далее перечисляются русские епископы, выходцы из Печерского монастыря.
985
…с онема варягома… — Под 983 годом «Повесть временных лет» рассказывает о гибели варягов-христиан отца и сына, живших в Киеве, которые были убиты киевлянами-язычниками.
986
…чел еси в «Житии святого Антониа»… — Одно из древнейших русских житий, до нас не дошедшее.
Разумей же, брате, колика слава и честь монастыря того, и постыдевся, покайся и изводи си тихое и безмятежное житие, к нему же господь призвал тя есть. Аз бы рад оставил свою епископию и работал игумену в том святемь Печерьскомь монастыре. И се же глаголю ти, брате, не сам себе величаа, но тебе възвещаа. Святительства нашего власть сам веси. Кто не весть мене, грешнаго епископа Симона и сиа съборныа церкви, красоты Владимерьскиа, и другиа Суждальскиа церьки [987] , юже сам създах? Колико имеата градов и сел! И десятину събирають по всей земли той. И тем всемь владееть наша худость. И сиа вся бых оставил, но веси, какова велиа вещь духовнаа и ныне обдержить мя, и молюся господеви, да подасть ми благо время на правление. И съвесть тайнаа господь, — истинно глаголю ти: яко всю сию славу и честь въскоре яко кал вменил бых, аще бы ми трескою торчать за враты или сметьем помятену быти в Печерьском манастыре и попираему человеки, или единому быти от убогых пред враты честныа тоа лавры и сътворитися просителю, — то лучши бы ми временныа сиа чти. Един день в дому божиа матере паче 1000 лет, и в нем изволил бых пребывати паче, нежели жити ми в селех грешничих. И въистину глаголю ти, брате Поликарпе, где слыша сих дивнейши бывших в том в святемь монастыре Печерьском чюдес? Что же ли блаженейших сих отцев, иже в конець вселенныа просиаша подобно лучам солнечным? О них же достоверно повидаю ти настоящим писаниемь к сим же, иже тебе реченным. И се тебе, брате, скажю, что ради мое тщание и вера к святому Антонию и Феодосию.
987
…сиа съборныа церкви, красоты Владимерьскиа, и другиа Суждальскиа церьки… — Имеются в виду Успенский собор во Владимире (построен в 1158–1161 гг. и капитально перестроен в 1185 г.) и собор Рождества богородицы в Суздале (построен в 1222–1225 гг., перестроен в 1528 г.).
Бысть убо и се в том же святым монастыре. Брат един, живый свято и богоугодно житие, имянемь Афонасие, более много, умре. Два же брата отръше тело его мертво, отъидоста, увивыпе его, яко же подобает мертваго. По прилучаю же пришедше неции и видевше того умеръша, отъидоша. Пребысть же мертвый всь день не погребен: бе бо убог зело — не имеа ничто же мира сего, и сего ради небрегом бысть. Богатым бо всяк тщится послужити и в животе и при смерти, да наследить что.
В нощи же явися некто игумену, глаголя: «Человек божий сей два дьни имать непогребен, ты же веселишися». Уведев же игумен о сем, в утрий день с всею братиею приде к умерьшему, и обретоша его седяща и плачюща. Ужасошася, яко видевше того оживьша, и въпрошаху того, глаголюще: «Како оживе?» или: «Что виде?» Сий же не отвещеваше ничто же, точию: «Спаситеся!» Они же моляхуся ему слышати что от него, да и мы, рече, пользуемся. Он же рече к ним: «Аще вы реку, не воруете ми». Братиа же к нему с клятвою реша, яко «сохраним все, еже аще речеши нам». Он же рече им: «Имейте послушание в всем к игумену, и кайтеся на всяк час, и молитеся господу Иисусу Христу, и пречистой его матере, и преподобным отцемь Антонию и Феодосию, да скончаете живот свой зде и с святыми отци погребены быти сподобитеся в печере. Себо боли всех вещей три сиа вещи суть, аще ли кто постигнеть сиа вся исправити по чину, точию не възносися. И к тому не въпрошайте мене, но молю вы ся, простите мя». Шед же в печер, заградив о себе двери, и пребысть, не глаголя никому же ничто же, 12 лет. Егда же хотяше преставитися, призвав всю братию, тоижде им глаголаше, еже и испръва, о послушании и о покоании, глаголя: «Блажен есть, иже зде сподобивыйся положен быти». И сие рек, почи с миром о господе.
И бе некто брат един, боля лядвиами от лет мног. И принесен бысть надо нь. Обоим же тело блаженнаго и исцеле, от того часа и дажде до дьне смерти своеа никако же поболев лядвиами, ниже иным чим. И сему исцелявшему имя Вавила. И той сказа братии сице: «Лежащу ми, рече, и въпиющу от болезни, и абие вниде сии блаженный, глаголя ми: «Прииди, исцелю ти». Аз же хотя того въпрошати, когда и коли семо прииде, он же абие невидим бысть». И оттоле разумеша вси, яко угоди господеви: никогда же бо изыде и виде солнце в 12 лет, и плачася не проста день и нощь, ядяше бо мало хлеба, и воды пооскуду пиаше и то чрес день. И се слышах от того Вавилы, исцеленнаго им.