Избранная 147/2

Китра-Л

Мне хана...

— 11 —

Однажды, не сговариваясь, подруги подарили мне на день Рождения сертификат на занятия йогой и в спортзал. Так я узнала, что такое чувствовать боль в тех местах, о которых не подозреваешь, и что значит не соответствовать, собственным ожиданиям. Я уверилась в то, что шпагат — недостижимая для меня роскошь, мостик — прерогатива одержимых из ужастиков, а растяжка, по всем признакам, от лукавого. К чему я это рассказываю? В первый день тренировочного лагеря Избранных, я познала тяготы физических нагрузок на неподготовленное тело заново. Все, начиная от боли

мышц, не подозревающих, что их можно тянуть в такие стороны, и заканчивая умершей самооценкой, что повесилась на корявом суку, когда на равной дорожке в пятнадцать километров меня обогнала Лариса.

Иногда ты не стараешься. Иногда проигрываешь специально, зная, что сколько бы сил не вложил, до финиша не дойти, а иногда терпишь крах там, где всегда считал себя если не победителем, то достойным игроком. А это я к чему? Клод скинул меня в ров семь раз подряд. Я считала. Ему не пришлось напрягаться. Три раза он это проделывал, вовсе не прикасаясь. Нарочно целился, выстраивал удар так, чтобы сбить меня другими Избранными. Я перестала отжимать одежду. Смирилась с мокрыми волосами. Я продолжала подниматься на помост, чтобы сразу же слететь вниз, не успев поднять меч.

Когда Клоду надоело отправлять нас на принудительное купание, и он достаточно повеселился, демонстрируя нашу несостоятельность, как спасительниц, мы перешли к теории. Гениальный процесс обучения статуи заключался в том, что мы сначала терпели поражение, а потом выясняли, как следовало поступить правильно. Когда дело дошло до изучения правильного положения руки и меча, я измоталась настолько, что не могла стоять на ногах.

Упражнения, что в детстве казались веселой игрой, превратились в пытку. Мысли о яме, других мирах и потерянном предназначении, вылетели с очередной серией подходов к гимнастическому бревну. Я возненавидела его. Пропиталась к нему лютой ненавистью. Я с кристальной ясностью ума осознала, что если найдется мир для спасения, и я удачно до него доберусь, а Атрос сотрет память о пребывании в Центре, я все равно буду каждую ночь просыпаться из-за кошмара о гимнастическом бревне. Я буду сражаться с драконами, вампирами, гоблинами, коварными правителями, и все равно, моим страшным врагом останется гимнастическое бревно.

Я закрывала глаза и видела белое бревно, выкрашенное в черные полосы.

Хуже первого дня был только день второй.

Я не смогла встать. Мышцы одеревенели. Я подняла голову. Посмотрела на столик, где под металлическим колпаком пряталась еда. Опустила голову. Без еды человек может прожить тридцать дней. Без воды — три. На этом и порешили.

Когда мысли заняты болью и попыткой добраться до туалетной комнаты в течение пары часов, остальные проблемы уходят на задний план. Так позабылся незнакомец из зеркал, необычные нашивки, что имели место исключительно в нашей группе, и надежда на возвращение.

Время слилось в один тягучий нескончаемый день, где после пробуждения мы сразу отправлялись к разбитому лагерю, изматывали себя всякими изуверскими способами и в полуосознанном состоянии внимали лекции об общих построениях мира и принципах действия отдельно взятой Избранной на незнакомой территории. Кому везло, тот добирался до уроков дегустации мировых деликатесов. Ходили слухи, что те, кто оставался на площадке до самого конца, пробовали лучшие алкогольные напитки бесконечного множества миров. Сама я на этом мероприятии

не присутствовала, но четырнадцатая говорила, что сто сорок пятая слышала, как пятьдесят первая говорила тринадцатой, что девяносто девятая знает третью, которая слышала от тридцать седьмой, которая знала от сто второй, что семьдесят седьмая почти наверняка слышала об этом от двадцать второй.

К урокам Лёши по искусству магии Клод обещал отправить тех, кто будет проходить успешно все обязательные занятия, все дополнительные занятия и все специфические занятия. К третьей недели обучения из ста сорока семи человек, к Лёше допустили… все еще никого.

— Как успехи? — закрывая собой разряженный свет отсутствующего солнца, Лёша склонился надо мной. Поверх обычной одежды пажа на нем нашел себе место черный кардиган. Вязаные карманы провисали под тяжелым грузом, оставляя гадать, что же в них запрятано.

Со стоном я подтянула ногу и обхватила ее руками, чтобы сесть на корточки. Пришлось напомнить себе, где я и кто я, прежде чем ответить. Проведя ладонью по жесткой, слишком яркой, как будто насмешливой траве, я посмотрела на беззаботного парня. За его спиной виднелась березовая роща и холмы, казавшиеся разноцветными из-за полевых цветов всех мастей.

— Я куда-то бежала, — неловко ответила я. Скорее себе, чем Лёше. Я не забыла, что он спросил. Я не поняла, что он спросил. После напряженных дней и ночей, мозг перестал воспринимать и обрабатывать информацию.

Мы больше не вели бесед с другими Избранными, ограничиваясь невнятным приветствием и сухими комментариями о поднадоевшей иномирной кухне. Отчаянно хотелось жареной картошки или бутерброда с сыром.

Камер-паж тряхнул густой шевелюрой и повторил вопрос. Я снова его проигнорировала. На этот раз, намеренно. Отставать парень не собирался и зашел с другой стороны.

— Водички принести?

Я протянула к нему руки и взмолилась:

— Лучше понеси меня.

Парень склонил голову и понимающе улыбнулся:

— Клод вас совсем не жалеет? В этот раз он себя переплюнул. Обычно десяток учениц уже ходили под моим началом, и мы практиковали азы, — он вздохнул. — Я не то что бы ни рад, больше времени для спасательных экспедиций. Но это затягивание мне не по душе.

— Кого ты там спасаешь? — оживилась я, пытаясь представить худосочного бога в форме «МЧС». Да и бог ли он? Атрос похож на могущественное существо. Клод похож на злое могущественное существо. А Лёша? Ну какой бог? Так, домашний божок на полочке среди бесполезных побрякушек. Пятьдесят девять рублей за штуку.

— Магию, — как само собой разумеющееся, пояснил Лёша.

— Магию?

— Ну да. Не только люди нуждаются в помощи. Не только они умирают. Не только их племена и расы уничтожаются иноземцами. Магии нужна защита даже больше, чем людям.

— Никогда о таком не слышала.

— Пойдем, — поманил он пальцем, — покажу.

Желание посмотреть на магию одним глазком оказалось сильнее, чем желание лежать на поляне мертвой куклой и теряться в прострации. В лагере то и дело появлялись новые предметы, а ландшафт менялся по прихоти Клода, но вживую я этого не видела. Когда я приходила, для тренировок все было оборудовано. А хотелось магии. Красивого представления. Чего-нибудь до ужаса банального, как телекинез или ванильно-волшебного, как внезапное преображение Золушки в очаровательную принцессу.