Избранная 147/2
Шрифт:
Лёша вел меня обратно к горе, где жил Атрос, но обходным путем. Попадаться на глаза Клоду никому из нас не хотелось.
— Так и живешь в комнате маяка? — непринужденно спросил парень. На любого другого я бы окрысилась. Слушок о моей проблеме прочно бродил по лагерю, передаваясь из уст в уста. Даже изматывающие тренировки не спасали женский коллектив от сплетен и пересудов. Клод стойко перенес информацию об отсутствующем зеркале. Деловито уточнил у Атроса, можно ли теперь от меня избавиться и, получив отрицательный ответ, повысил утреннюю нагрузку вдвое.
Я
— А куда мне деваться?
Парень опустил глаза на пыльную дорожку.
— Я думал над этим. Много думал. Атрос что-то недоговаривает.
— А я думала у вас ребята мир, любовь и дневник с секретиками один на троих.
Лёша рассмеялся во весь голос, запрокидывая голову назад. Утерев кончиком пальца выступившую слезу, он поморщился.
— Мы вынуждены сосуществовать. Деваться-то больше некуда. Атрос приютил меня и Клода, когда мы оказались в очень, очень плохой ситуации. С тех пор мы спасли не одну сотню миров от разрушения, но Кристальный так и остался одной большой загадкой. Он знает о вас гораздо больше, чем мы. Признаться, меня терзают догадки, почему он что-то умалчивает о самой загадочной Избранной за все существование проекта.
Я поджала губы, вспоминая пустое выражение лица статуи. Темный металл идеально выражал его отношение ко мне.
— Загадочная? Я — загадочная? Я проста как два рубля. Проще только инфузория-туфелька. Вымышленная туманность моей личности делает Клода очень подозрительным, а меня очень усталой. Я почти не подходила к тренировочному зеркалу. У меня едва есть время на задание Атроса.
Лёша остановился на развилке. Приказав ждать, он подошел к скале и заглянул за угол: туда, где плохое настроение стального учителя выливалось в очередную полосу с водными, грязевыми и огненными препятствиями.
— Два метра. Первый проход наш. Постарайся преодолеть его максимально быстро, — шепнул мой провожатый и скрылся. Я выждала несколько секунд и прильнула к шершавому камню. Холод лизнул щеку и успокоился.
Выждав, когда Клод глянет на секундомер, покачает головой и устремит суровый взор в ту сторону, где потерялась я и еще добрая половина халтурщиц, метнулась к узенькому проходу. Боком протиснувшись в расщелину, я тяжело выдохнула. Сердце выползло из пяток и сумасшедшим биением отпраздновало победу.
Несмотря на отсутствие внешнего источника света, видимость в пещере стояла отличная. Я заозиралась в поисках ламп и свечей, но ничего не обнаружила. Проклятая физика Центра начинала потихоньку подбешивать. Нельзя жить вот так, совсем без правил, нельзя!
Пещера была небольшой и имела только один выход. Помимо мелких ямок, шедших вдоль стен, в ней не нашлось ничего любопытного. Я подошла ближе. В темных углублениях лежали цветные продолговатые мячики размером с кулак. Не все обладали радужной оболочкой. Кое-где проглядывали оттенки серого. У последних Лёша присел на корточки и осторожно выудил из кармана черный кокон-сферу.
— Подержи-ка, — он протянул мне ношу. Я взяла. Лёша принялся перекладывать радужные
Мои руки дрожали, когда я принимала необычную вещицу. Темный клубок оказался очень легким и... теплым? Прижав к нему ухо, я почувствовала ритмичные удары. Биение сердца? Пульс?
— Оно живое! — воскликнула я, отдергивая и едва не роняя шар.
— Тс-с-с, — Лёша перехватил мои руки, заставляя сжать их на коконе. — Не «оно», а «она». И конечно живая.
Продолжая удерживать, он помог опустить ношу в углубление, к остальным коконам.
«Это не ямки, — поняла я, — а колыбели. И в них лежат не шары и не коконы, а яйца».
— Магия, — подтвердил догадки юноша, любуясь своими творениями. Он смотрел на них так, как матери смотрят на своих первенцев. — Забытая, потерянная, уничтоженная, ушедшая, мертвая магия, которой Избранные будут обучаться и даруют им новую жизнь.
Я сжала кулаки, вновь ощущая живое тепло. Яйцо лежало в колыбели, но я не могла перестать слышать размеренное биение его пульса.
— Эта черная, — невпопад брякнула я.
— Она особенная.
— Разве они не все особенные?
— Все. Но каждая из них спасет только один мир, а эта, — он ласково погладил дремлющий кокон антрацитовых красок, — эта может спасти все миры.
Сквозняк заставил меня поёжиться.
— Они великолепны, — подтвердила я, вставая с колен. — Жаль, мне пора. Клод ядом начнет плеваться, если я приду самой последней. Спасибо, что показал их, — неуверенно кивнула.
— Удачи тебе, — пожелал Лёша, оставаясь у колыбелей.
— Удача мне не поможет, — шепнула я, протискиваясь обратно.
Прижавшись к камню, я скользнула руками по проходу. На стенке остался слабый золотистый блеск. Точно такой же, как тот, которым Селина упрекнула меня в первый тренировочный день.
Черт, да где я постоянно пачкаюсь?!
— 12 —
— Девочки, куда это годится? Четвертая неделя пошла, а у меня до сих пор болят бедра после уроков верховой езды, — ныла Блонди, сползая по цветастым обоям тренировочного зала нашей пятерки. — Грациозно держаться в седле — это вам не галопом удирать от стаи упырей. Без особого чутья и внутренней грации не обойтись. А как же ее поддерживать, если стонет каждая мышца?
Дитя моды и минеральной косметики считала, что именно ей досталась самое сложное предназначение и не стеснялась напоминать об этом при каждом удобном случае. Четырнадцатая готовилась к Отбору: к жесткому соревнованию красавиц за сердце своенравного и свободолюбивого принца. Это вводило четырнадцатую в крайнюю степень возмущения. За всю свою жизнь девушке ни разу не доводилось гоняться за парнями и с кем-то конкурировать. Достаточно поманить пальчиком и мужчина оказывался у длинных стройных ног.