Избранная демоном
Шрифт:
– А то я не знаю!
– отозвалась Гала.
– Я и говорю: желать - ужасно! Но еще ужаснее, когда не получаешь желаемое!
– Мне кажется, ты не должна ненавидеть себя за это, - робко заметила я.
– В свитках Страсти сказано, что страстная природа дана пери, чтобы она научилась любви, чтобы избавилась от ненависти. Мне кажется, что Мать имела ввиду, даже если ненависть направлена на саму себя.
Джитана послала мне злобный взгляд и неопределенно хмыкнула. На лице Леи проступила задумчивость: девушка прикусила губу, окинув меня взглядом,
– Слышишь, что говорит Рахаат? Она Избранная, и я верю ей.
– Удобно разглагольствовать, когда не знаешь, о чем, - вспылила Гала.
– Вот когда твое тело впервые ответит на ласки ненавистного тебе господина, тогда мы и поговорим о ненависти!
Я сглотнула. Через несколько мгновений тихо ответила Гале:
– Я знаю, когда тело предает. Я невинна, но Ягат касался меня. А нет никого, кого я ненавижу сильнее! Он касался… И я испытывала очень похожие ощущения, которые бывают во время священного Слияния…
К моему недоумению, Гала с Джитаной расхохотались в голос, правда смех пери был невеселым. Не смогла сдержать улыбку и Лея. Она нежно погладила меня по плечу, словно успокаивала неразумного ребенка.
– Ощущения, - отсмеявшись, сказала Гала.
– Если хорошо развито воображения, помножь их на сто, и ты узнаешь, что чувствует пери при слиянии! Это совсем не то, от чего можно отказаться. Мать наградила нас чувственными телами, и, уверяю, это скорее проклятие, нежели милость. Ты поймешь это, когда впервые захочешь мужчину.
– На что это похоже?
– спросила я.
– Похоже, - хмыкнула Гала.
– Это не похоже, принцесса Рахаат Сафира. Это больно. Очень больно. Низ живота начинает тянуть, кажется, в самом низу скапливается некий болезненный сгусток, который норовит вырваться наружу! Груди набухают, становятся тяжелыми, соски ноют и становятся такими чувствительными, что малейшее касание доставляет боль. Тело словно наливается тяжестью, перед глазами пелена. Все, о чем ты можешь думать…
– Священные статуэтки из драгоценных камней и кристаллов, которыми украшено Святилище Матери, которыми пери и тэны украшают свои дома и улицы Вершины мира!
– То, что твои губы помнят и знают так же хорошо, как вкус молока матери, - горько добавила Лея.
Я захлопала ресницами, а желтокожая пери пояснила:
– Форма леечек, из которых младенцев пери вскармливают молоком, неслучайна, Рахаат. Девочку с младенчества готовят к тому, чтобы она стала средоточием наслаждения, средоточием чувственности. Я слышала, у людей не так, но они и не становятся зависимыми после слияния. Жизни их женщин принадлежат им самим. В то время как у нас, после первого же Слияния, появляется хозяин жизни.
– Да что тебе рассказывать, сама все знаешь, - буркнула Гала.
– А что не знаешь, скоро узнаешь… И я не завидую тебе…
Снаружи раздались шаги, и мы замерли, затаив дыхание. Я присмотрелась к девушкам и заметила, что зрачки их расширились, а дыхание потяжелело. Лея положила изящную кисть на вздымающуюся грудь, а Гала с Джитаной переглянулись и облизали губы.
Тканевый полог повозки отбросили в сторону и появившийся караванщик позвал Лею и Галу к газдэ Мулею.
Гала хмыкнула, отметив, что должно быть, у того зудит между ног с тех самых пор, как побеседовал с коралловой Рахаат, но я пропустила ее слова мимо ушей.
Пери покинули повозку, а вскоре пришли и за Джитаной.
Сильные мускулистые руки подхватили ее, хихикающую, и пери прильнула к караванщику всем телом. В тех двоих, кто пришел за Джитаной я узнала тех, кого наказали хлыстом за то, что досаждали мне.
Не глядя на меня, один из них буркнул, что запруда для купания готова, и скоро за мной придут, чтобы проводить к реке.
Я не стала дожидаться конвоя. Пока мы ехали, подглядывала в щелочку и видела, где река. Судя по тому, что сначала в направлении пузатых деревьев и густого кустарника прошли несколько мужчин с сетью, а после того, как вышли, туда устремилось несколько женщин, место для купания там.
Я спрыгнула из повозки и устремилась к зеленым зарослям, провожаемая взглядами, которые бросались искоса. Сердце ухало от урчания пятнистых кошек, которое можно спутать со знаками проявления дружелюбия.
Глядя на пышную растительность оазиса, расположенного у полноводной реки, с трудом верилось, что еще вчера мы ехали по пустыне, которая казалась золотым морем.
Толстые, пузатые деревья с пышными зелеными макушками увиты лианами по которым скачут маленькие мартышки. Мордочки зверьков похожи на человеческие, хвостом они цепляются за ветки и лианы так же ловко, как и четырьмя руками. Пышные кусты с огромными листьями покачиваются от малейшего дуновения ветерка. Тут и там растут яркие плоды, лопающиеся от сока. По тонкому сладкому аромату, что повис в воздухе, понятно, что продолговатые плоды годятся в пищу.
Я заметила, что кошки, охраняющие караван, с неохотой приближаются к зарослям: всеми виной бойкие мартышки, которые дразнят пятнистых хищников, что-то верещат на своем, а еще метают в кошек плоды.
Первая мысль, что посетила меня, была о побеге. Но заметив, как в кустах мелькнула пятнистая шкура, я вздохнула.
– Должно быть, это тропа к огороженному для купания месту, - пробормотала я себе под нос.
Когда приблизилась к пышным разлапистым кустам, услышала женский смех и поняла, что угадала.
Вниз ведет узкая тропинка и я стала спускаться к воде по ней, шла мимо деревьев с толстыми стволами, зеленых кустов.
Из-за одного из стволов послышалась возня и я подумала, что кто-то из караванщиков уединился там с пленницей. Стараясь ступать как можно тише, я хотела пройти мимо, но тут из-за дерева выпрыгнула пятнистая кошка.
Морда у животного была в крови, взгляд все еще опьяненный охотой.
Я замерла, как громом пораженная.
Кошка скользнула по мне ленивым взглядом, предупреждающе рыкнула и скрылась в зелени.