Избранная демоном

Хант Диана

Я откатилась в сторону и словно в кошмарном сне увидела, как животное атакует человека снова.

Прежде чем я успела понять, я крикнула:

– Ти!!

Именно так Мулей и караванщики отзывают кошек.

А затем прыгнула сама, вцепившись в пятнистую шкуру.

Я снова осела на землю, не отпуская животного. Зверь изогнулся, зубы лязгнули у самого моего лица и я заорала от страха.

– Ти!
– раздалось повелительное.

Кошка тут же перестала вырываться, лишь по утробному рычанию я понимала, как зверь недоволен тем,

что держу его.

– Медленно, очень медленно, по одному, разожми пальцы, Рахат, - скомандовал Мулей.

Стараясь не скулить в голос от ужаса, я разжала пальцы и зажмурилась, когда кошка рыкнула мне прямо в лицо, обдав смрадным дыханием.

– Ти-Ата, - скомандовал Мулей и щелкнул коротким бичом.

Животное, недовольно ворча, отползло от меня. Остальные кошки оставили людей и повернули головы к Мулею.

Морды двух из них окровавлены, в наступившей тишине слышно, как капает кровь.

Кап. Кап. Кап.

Как нектар из опрокинутого кубка.

А еще что-то булькает.

– Так ты, значит, пожалела разбойника, сладкая Рахат?
– спросил Мулей с плохо скрываемой яростью.
– После того, как я рассказал тебе, что они сделают с тобой, если попадешься им в руки? И все же ты не побоялась остановить кошку. У тебя мягкое сердце, Рахат. Хорошо, что я узнал об этом.

– Все не совсем так, - сказала я и Мулей выжидательно приподнял брови.

– Твои люди хотели изнасиловать меня. А те, кого ты назвал разбойниками, уберегли от позора. Нас с детства учат быть благородными, Мулей. И я проявила бы неблагодарность, если бы не сделала для этого человека все, что могу.

– Вот как, - голосом, не предвещающим ничего хорошего, проговорил Мулей.

И караванщики, и разбойники замерли на своих местах.

На лицах первых написано, что ожидают суровой расплаты, вторые же не могут сдвинуться с места, потому что кошки следят за ними.

– Значит, и я проявлю великодушие, - сказал он и многозначительно добавил.
– По отношению к этой зеленой падали. Слышали, вы? Брысь отсюда, пока не передумал. Но упаси вас Семеро посягнуть на собственность Мулея еще раз.

Разбойникам не пришлось повторять дважды. Хоть глаза пери острее человеческих, я и то удивленно захлопала ресницами, когда замотанные в зеленое смертные буквально растворились среди зелени оазиса, словно их и не было. Тот, что говорил со мной об Ягате послал на прощание многообещающий взгляд и я вздрогнула от противоречивых чувств: одновременно хотелось дать ему увести себя от отвратительного рабовладельца, замыслившего продать меня тому, кто дороже заплатит. А с другой стороны, понимала, что мое появление на Вершине мира повлечет за собой новое вторжение на нижние земли, чего тэнгериям точно не простят боги. Я сказала человеку, что такова моя жертва за жизни смертных, но покривила душой. Представив, что мой народ вновь заключат в бездне, без права на прощение, что в вечной темноте и холоде окажутся родители, сестры, братья, все, кого знаю и люблю, я решила, что легче пожертвовать одной жизнью, жизнью одной-единственной пери, чем заплатить кровавую плату целым миром смертных и жизнями тысяч тэнгериев.

Мои невеселые размышления прервал Мулей.

– Кто?
– сказал он и я не сразу поняла, о чем говорит торговец.
– Кто осмелился коснуться тебя? Рахат!

Я вздрогнула и невольно поискала глазами того, кто напал первым.

Увидев то, что от него осталось, зажала рот рукой. Я упала бы, если бы за спиной не было дерева.

Я медленно сползла по стволу прямо на землю.

– Кто еще?
– голос Мулея вернул к действительности.

Я видела, как побледнели лица других и поморщилась. Хоть и не смотрю на истерзанную плоть, кажется, что никогда не смогу забыть этой картины.

– Он был один, - тихо сказала я, глядя в глаза Мулею.

– Ты сказала, на тебя напали, - скривился торговец.

– Я имела ввиду того человека.

Не в силах смотреть на тело снова, я махнула рукой.

Мулей пожевал губами, задумчиво глядя на меня.

– Значит, все-таки доброе сердце, - сказал он.
– И благородство. Хорошо, пери, что я узнал об этом. Может, это покажется тебя смешным, но таких легче всего продавать.

Я посмотрела на него с презрением, но Мулея этим было не пронять.

– Возвращайся в лагерь, Рахат, - сказал он.
– Это относится и к остальным рабыням. Что касается вас, болваны, отнесите эту падаль к реке, на корм крокодилам.

Неизвестно откуда возникшая Лея помогла мне подняться.

Я старалась не смотреть на погибшего, который несколько минут назад ходи и говорил, и явно не знал, что умрет. Караванщики принялись выполнять приказ Мулея с особым усердием.

Лея подхватила меня за талию, и уговаривая, как маленькую, повлекла к лагерю.

Не зная, зачем я это делаю, я оглянулась.

Меня провожали взглядами. И впервые в этих взглядах не было похоти или злобы. На меня смотрели со страхом и с благодарностью.

– Пойдем, милая, пойдем, тебе не помешает выпить успокаивающего отвара и поесть.

– Только не есть, - попросила я, содрогнувшись.

– Хорошо, принцесса, как скажешь, - не стала спорить Лея.

– Лея, ты знаешь, там была Джитана. Ну, когда… они… Они все вместе набросились на меня, - проговорила я, видя, как глаза Леи вспыхнули тусклыми огнями.

– Джитана, - почти прорычала девушка.
– Я предупреждала ее… Мерзавка!

– Скажи, - попросила я.
– За что она меня так ненавидит? Я понимаю, повода любить Избранную ни у кого из вас нет… Но в ненависти Джитаны есть что-то еще. Что-то личное.

– Арон, - сказала Лея.

– Она сказала про Арона, - проговорила я задумчиво.
– Она влюблена в него?

– Нет, принцесса, - ответила, покачав головой, Лея.
– Арон ее брат. И она не в силах простить себе его цепи.

– Цепи? Что такое ты говоришь?!