Избранная
Шрифт:
— Без четверти семь, — я предвидела его следующий вопрос. — Заканчиваю около трех, но обычно занимаюсь там еще чем-нибудь. Это несколько непредсказуемо.
Он посмотрел нахмурившись на телефон. — Хорошо. Я буду около трех у школы. Не покидай здание, пока не увидишь меня. Если что-то изменится, ты звонишь мне, — он повернул телефон ко мне. — Видишь? Быстрый набор номера через цифру один.
— Это был… — номер Верити. Я быстро захлопываю рот.
Как можно было так просто удалить его? Я позволила себе опуститься на кровать, дыхание свистело
Колин подавал мне телефон, но я махнула в сторону письменного стола и отвернулась от него.
Однако, мне даже не нужно было стараться утаивать мою реакцию. Он продолжал игнорировать меня и осматривал комнату. — Если что-то меняется, звонишь мне. Если что-то кажется подозрительным, звонишь мне. Если происходит плохое, если нужна помощь…
— Я поняла уже. Но что если ты на работе?
Теперь он смотрел на меня. — Ты — моя работа.
— А что с…
— Я вернусь на стройку, если мы решим, что ты в безопасности.
— Хорошо, я уже решила.
Он засмеялся тихо и тепло. — Это не ты должна решать, ребенок.
Все, хватит. — Прекращай называть меня «ребенок»! — он взбесил меня: мой мобильный телефон, веранда, и он еще не заметил, что она была чем-то особенным, и он думает, что просто может решать за меня, что правильно, а что нет. Как будто в моей жизни еще было недостаточно людей, которые делали это! Но для того чтобы объяснить это, нужна энергия, которой я не располагала. С придурковатой кличкой было легче бороться. Кроме того ничего детского не происходило в последнее время в моей жизни.
Он остановился и посмотрел на меня прямо. — Прости.
Он говорил откровенно, но я не почувствовала себя лучше. Проблема была не только в том, чтобы начинать новый учебный год с нянькой, даже если она была такой опасной и совершенной как Колин. Узнать, кто убил Верити, без того, чтобы не привлечь его внимание, было бы практически невозможно, а он сразу бы рассказал обо всем дяде Билли.
— Итак ты должен сообщать моему дяде все, чем я занимаюсь? — я играла маленькой шкатулкой для украшений на моем ночном столике и раскладывала модные украшения, которые красовались на крышке. Это давало мне возможность не смотреть на корзину с бельем, в которую я закопала снежный шар.
— Я должен защищать тебя.
— Значит шпионство только дополнительная задача?
— Ты пытаешься что-то скрыть?
Нет, как раз наоборот. Я пытаюсь кое-что узнать. Я повернулась и одарила Колина своей лучшей улыбкой, такой беспечной и невыразительной, что моя мама гордилась бы мной. — Я похожа на ту, чья жизнь может быть безумно интересной? До прошлой недели моя жизнь была безумно скучной, — я остановилась и вспомнила о моем однообразном лете. — Мне не хватает этого.
Коллаж на стене, подарок Верити к моему шестнадцатилетию, привлек его внимание. Он осмотрел его так же пристально, как и все остальное. Мне стало легче, что его внимание больше не приковано ко мне. Так было легче дышать.
— Мне очень жаль, что такое случилось с твоей подругой, — сказал он.
— Ты веришь, что полиция найдет ее убийц?
Некоторое время он смотрел прямо мне в глаза, а затем отвернулся и стал осматривать комнату. Помедлив, он снова стал рассматривать коллаж. На нем были фотографии Верити и меня в одну из пятниц, когда мы ночевали вместе: прически и макияж были превосходны, но на нас были старые футболки и пижамные штаны из фланели. Верити строила позы перед камерой, надувала щеки, кривила губы, или надувала их как танцовщицы в клубах, в то время как я смеялась над всей этой нелепостью.
Нам было двенадцать, может тринадцать, но все равно были все признаки того, какой красивой будет Верити уже через несколько лет. Я стояла в той же самой позе, но выглядела как переодетая девочка. — Они будут пытаться, — сказал он. — Твой дядя работает над этим.
Я решила позже спросить дядю Билли, почему каждый пытается сделать вид что работает, хотя ничего не делает. Но даже мысль об этом казалась смешной. Тогда я решила подумать о другом и сосредоточилась на том, чтобы распутать ожерелье.
— У тебя есть друг? — спросил он.
Украшение упало. — Нет. Я имею в виду, у меня уже были друзья. По крайней мере уже встречалась с парнем. Я же не монашка. Но не было ничего серьезного, — выпалила я. Колин приподнял бровь и смотрел темным, веселым взглядом. — Я не очень опытна в этом. Обязательства. И мальчики в старшей школе… Ну, ты же сам был одним из них, или? Ты знаешь какие они. Они…
Он поднял руку. — «Нет» было бы достаточно.
— Ой.
Он проверил комнату еще раз и вышел, спустившись по лестнице. Я последовала за ним.
— Школа, ресторан, газета, — бросил он через плечо. — Занимаешься еще чем-нибудь?
Я тяжело сглотнула и уставилась в линии, где плинтус соединялся со стеной.
— Нет. Очень скучно… Что насчет тебя? Нянька, работа столяром, еще что-нибудь? Подруга?
Он проверил засов на окне в ванной и пошел вниз по лестнице. Проверка была окончена. — Нет.
— Ты знаешь, что тебе не нужно здесь оставаться? Я никуда не иду сегодня вечером.
Вокруг его серых как метал глаз образовались маленькие морщинки. — Ты пытаешься отделаться от меня? До тех пор пока не установят сигнализацию, я останусь здесь. Ты хочешь чтобы я сидел в грузовике или гостиной.
— Грузовик, — сказала я. Ничего хорошего бы не вышло, если бы он оставался поблизости. Представление об этом заставило перевернуться все внутри. — Определенно грузовик.
— Хорошо. Увидимся утром.
Я смотрела ему в след, когда он сбежал вниз по широким цементным ступеням и вернулся к грузовику. Он кажется устроился поудобнее, откинул сидение назад и вытащил книгу, которую я уже видела.
Отлично. Этого достаточно, чтобы заработать клаустрофобию. Я вернулась в комнату. Грузовик Колина стоял непосредственно перед моим окном и, когда я начала подсматривать, он поднял руку в знак привета, в то время как, кажется, его глаза не отрывались от книги.