Избранница колдуна
Шрифт:
— Так, Касси? — поднимает большие голубые глазенки.
— Да милый, — киваю. — У тебя отлично получается!
И мальчик, преисполнившись собственной значимостью, с еще большим энтузиазмом принимается за дело.
Рядом такими же щетками скребут остальные ковры Фрира, Тента, Чоульфа и Нотен. Раньше девушка служила посудомойкой. Но после того, как пришлось сократить штат, ее должность повысилась до помощницы кухарки. А готовит у нас теперь мать Фриры.
Чоульфа оказалась превосходной поварихой, я нарадоваться на нее не могу.
Жизнь
Большая часть особняка по-прежнему закрыта. В услужении осталось не больше десятка людей, которых с недавних пор я искренне начала считать своей семьей. Трудно не проникнутся чувствами к тем, кто остался с тобой в трудную минуту и готов делить последний кусок хлеба.
Но живем мы тихо-мирно и со всем справляемся. Единственное, что нависает над нашей маленькой семьей — это финансовый вопрос. Но и его я надеюсь решить с помощью ярмарки. А после и с личными проблемами придет время разобраться.
— Теперь пускай сохнут, — командую, когда вся пена смыта, и влажная шерсть блестит в лучах заходящего солнца.
Можно было бы высушить с помощью все той же магии. Но теплом воздействовать, как я делала с клеем, боюсь, вдруг повредится ворс.
Мы просто максимально удаляем влагу полотенцами и оставляем просыхать, проследив, чтоб доступ воздуха был ко всем участкам изделия.
А когда до ярмарки остается не больше суток, от моей деловой холодности не остается и следа.
И ведь еще сама себе удивлялась — сплю, как убитая, ем за троих и работаю, работаю, работаю… Ни разу сомнений и тревоги не возникало. Даже о Сиварде и Каоре не думала, так уставала к вечеру.
Но последняя ночь все расставляет по местам. Беспокойные мысли словно специально копились все это время, намереваясь ударить волной в последний момент.
Я ворочаюсь на кровати, сгребая под себя шерстяное одеяло, перекладываю снова и снова прохладной стороной подушку, а сон все не идет и не идет. Так и маюсь до утра, пока горизонт не прорезает светло-янтарная полоса рассвета.
Глава 49
Конечно, багаж частично был загружен в повозку еще с вечера. Конечно, все пункты расписаны до мелочей. Конечно, я тщательно сверяюсь со списком, чтобы ничего не забыть — как-никак ярмарка продлится неделю. И конечно… от суматохи мой скрупулезный и гениальный план нас ни капли не спасает.
Внутренний двор наполненный гомоном, криками, топотом и раздраженными возгласами. Голова пухнет от этого шума и напряжения. Плотная парусина, которой накрыта телега, лишь немного защищает меня от окружающей суматохи.
Еще раз пересчитываю мешки с провизией, посудой и приправами. Нас едет всего трое: я, Кадир и Тента. Но припасов мы берем впрок, чтоб поменьше тратить деньги. Ручаюсь, цена на обычную овсяную крупу в близлежащих к ярмарке лавочках этой ночью подскочила втрое. А ведь еще и шайрам нужно что-то кушать. На подножном корме лошадки долго не протянут.
Да и то, что особняк остается без присмотра двух сильных магов, беспокоит ни на шутку. И даже серьезная защита, наложенная Кадиром, и успокаивающая пульсация источника, отдающая привычной вибрацией под ложечкой, не умаляют волнение.
На минуту отрываюсь от своего занятия и сажусь на пятки.
Прикрываю уставшие веки. Внутри слишком мало света. Приходилось немного напрягать глаза. Тихо вздыхаю, наслаждаясь покоем. Мне настолько хорошо, что даже не сразу понимаю? что-то так. А когда до сознания начинает доходить скребущее несоответствие, сердце буквально подпрыгивает в груди, как маленький лягушонок. И сжимается под ребрами таким же холодным крошечным комочком.
Тихо! Во дворе слишком тихо! Подозрительно тихо…
Бесшумно пробираюсь к выходу и дрожащей рукой откидываю край парусины. Да так и замираю, как статуя, сжимая в руках шершавую ткань. Но внутри у меня словно целый мир переворачивается с ног на голову, и маленький Везувий взрывается, заливая раскаленной лавой свои Помпеи.
— Здравствуй жена!
Он сидит на огромном гнедом жеребце. Улыбается одними глазами. А во взгляде северный лед блестит на солнце.
Корсаж начинает сдавливать ребра, а перед глазами пляшут огромные черные мушки.
Встряхиваю головой, откинув косу за спину, и поправляю сползшую с плеча блузку.
— Не жена больше, — напоминаю.
— Для меня жена, — упрямо повторяет.
Спешивается с коня, подходит, и, обхватив ладонями мою талию, снимает с повозки.
— Готовы в дорогу?
Кровь приливает к щекам. И печет, там, где ладони дотрагиваются до тела, словно нет между моей и его кожей преграды из плотного корсажа и батиста тонкой белой рубашки.
— Да… — отчаянно припоминаю, досчиталась ли я последнего мешочка соли для лошадок… — Точно, да…
Боковым зрением замечаю, что Тента проскальзывает внутрь фургона. А рядом появляется Кадир.
Руки Сиварда продолжают сжимать мою талию. Затем одна все же отпускает, а вторая, слегка развернув, прижимает к мужскому боку.
“Метит территорию”, — мысленно фыркаю, стараясь незаметно освободиться, пока мужчины меряются напряженными оценивающими взглядами.
Словно хищники…
— Сивард Киндлоу, — хмурится колдун.
Рука на талии напрягается. Кидаю искоса взгляд на лицо бывшего мужа. В светлых глазах поселяется холод.
— Кадир Саадат, управляющий Отгрифа, — оценивающе смотрит друг.
Черные глаза вспыхивают. Дар внутреннего огня рвется наружу. Считает своим долгом меня защитить… Но Кадир сумеет его обуздать. Этого достаточно, чтоб показать противнику свою силу, но не натворить беды.
А пока они увлечены друг другом, я таки выворачиваюсь и, обогнув повозку, забираюсь на козлы рядом с местом кучера. А там уже перевожу дух.
От этих безмолвных схваток мне становится жарко и душно.
— Ну что? — за спиной шепчет Тента.