Избранница волка
Шрифт:
Быть настолько во власти кого-то невыносимо и страшно. Что я могу ему противопоставить? Тут, в его мире, в его доме, у меня совсем нет прав и защиты. Разве что он. Только кто защитит меня от самого герра канцлера? Осознание своего бесправного положения приводит в ужас. Дома, на Земле, я всегда знала, что меня охраняет закон, тут я во власти самого закона.
– Мне не нравится это слово из твоих уст, – скрипит зубами Рейнхард. – Ты под моей опекой, и мне решать, что для тебя будет лучше!
– Но там не менее, вы время от времени будете его слышать, – задираю подбородок, хотя сама внутри дрожу от страха, и гордо ковыляю в соседнюю комнату.
Может, я поступаю и глупо, но почему-то мне кажется важным подчеркнуть эти хоть и призрачные, но границы своей личности. Я не кукла, не игрушка, и кем бы он не был, кем бы не считал меня, осознание того, что я личность, ни один оборотень не заберет.
За спиной слышится злобный рык, на талию мне ложится ладонь, и крепко обнимает, прижимая к горячему телу. Но на руки меня герр канцлер все же не берет, а просто поддерживает, следя за тем, чтобы я не нагружала слишком сильно ногу.
Почему-то эта маленькая победа пробуждает робкую надежду в моем сердце. Вдруг не все так плохо, и с ним возможно договорится? Может, не сейчас, не в эту минуту, когда он голоден, раздражен и утомлен, а чуть позже – завтра или послезавтра…
Чем ближе мы подходим к столу, тем явственнее ощущается умопомрачительно аппетитные запахи. Живот начинает урчать, и я прижимаю к нему ладонь в надежде заглушить неприятный звук.
Возле уха тихо хмыкают, и последние шаги я буквально пролетаю, едва касаясь ногами земли, а затем меня осторожно усаживают на стул. Тихо вздыхаю – все равно в конце все сделал по-своему, и беру со стола салфетку, аккуратно расстилая ее на коленях. В голове проносится тысяча благодарностей Людмиле Александровне, которая помимо зарубежной литературы, вела у нас в школе уроки этикета. Ведь именно, благодаря ей, теперь я имею хотя бы частичные представления о том, как вести себя за столом, тем более что это не официальный прием пищи, а обычный ужин.
Я честно стараюсь не набрасываться на еду, а есть чинно и аккуратно, орудуя, как положено, ножом и вилкой, и отрезая маленькие кусочки от огромного куска стейка. К нему прилагается в качестве гарнира картофельный салат. В центре стола на большом блюде лежат горячие бутерброды с ветчиной, сыром и помидорами, которые, как это не удивительно, даже не успели остыть. А чуть поодаль сверкают румяными боками разнообразные виды хлеба и булочек в прелестной плетеной корзине, радуют глаз еще несколько видов салатов, к которым у меня уже нет сил тянуться, огромная яичница-глазунья, посыпанная зеленью и тертым сыром, большой пузатый чайник с каким-то парующим напитком, и рядом с ним, расписанный яркими синими цветами, молочник.
То ли нас решили накормить плотным ужином, то ли тут вообще традиция отдавать последний прием пищи врагу не принята, но изобилие блюд поражает.
Я довольно-таки быстро насыщаюсь и с вздохом отодвигаю полупустую тарелку. Теперь, когда голод не мешает мыслить, в голове снова возникают тысячи вопросов, которые так необходимо задать моему собеседнику, чтобы хоть на толику разобраться в том, что меня ждет в дальнейшем.
– Что вы со мной намерены делать? – спокойно спрашиваю, отпивая из чашки чай с молоком. Это спокойствие напускное, на самом деле внутри все сжимается от страха, но закатывать истерику тоже не стоит.
– С тобой? – поднимает брови оборотень, окидывая меня хищным взглядом.
– Да, – киваю. – Какие у вас планы? Не могу же я сидеть взаперти в этих комнатах?
Последняя фраза сказана шутливо, и я слегка улыбаюсь.
– Отчего же? – откидывается на спинку стула герр канцлер. – Именно это тебя и ждет в ближайшее время. Пока я не решу кое-какие дела.
Глава 19
Похоже, что я слегка погорячилась, когда думала, что с ним возможно договорится. Рейнхард больше на мои вопросы не отвечает, а, увидав, что я уже наелась, возвещает о том, что с утра ко мне явится личная служанка, а ему уже пора, желает спокойной ночи и удаляется восвояси. Это пожелание, воистину, звучит как издевательство. Ночи остается с гулькин нос, а спокойствием тут и подавно не пахнет.
И хоть в постель я послушно ложусь, но уснуть не могу, ворочаясь с боку на бок. Очень мешает свет, который пробивается сквозь балдахин. Мужчина даже и не подумал объяснить мне, как выключить лампы, и теперь комната ярко освещена несколькими светильниками, стоящими на длинных тонких ножках в каждом из углов спальни. Я, перепробовав кучу способов, так и не нахожу тот, которым можно их погасить, единственное чего мне удается добиться – немного приглушить яркость, проведя ладонью сверху вниз по стойке торшера.
Внутри меня словно все замерло, заморозилось. превратилось в глыбу льда. На эмоции совсем не остается сил, лишь холодная решимость вырваться из этого плена, из этой ловушки, и вернуться домой. Только бежать вот так наобум я не намерена. Пока я ничего не знаю ни об этом мире, ни о населяющих его жителях. Есть оборотни, это я поняла. Да и люди для них, судя по всему, тоже не в новинку... А кто еще? Эльфы? Драконы? Гномы? Все ли жители обладают магией, или, допустим, избранные?
Иногда мне в руки попадались книги о попаданках, и, как правило, в них героини приобретали какие-то силы, благодаря которым становились непобедимыми воительницами, искусными магессами, желаемыми невестами. Но то книги, выдумка, сказка, а вокруг меня действительность, самая что ни на есть настоящая, и уж точно ничего похожего на волшебство я в себе не ощущаю.
Второй вопрос, который меня волнует – возможно ли вообще вернуться на Землю? Логично предположить, что раз есть вход – то должен быть выход. Только логика в последнее время меня слишком уж подводит, то ли она у меня специфическая, то ли сами законы природы изменились.
Потом, отчего-то, мысли перескакивают совершенно на другое. Рейнхард все же меня спас, расправился с шайкой Николая, а я его так и не поблагодарила. Ведь он, и правда, мог дальше себе лежать тихонько в темном углу и не вмешиваться во всю эту заваруху, ан нет, встрял в разборки и выручил меня. Справедливо, конечно, упомянуть, что и я сама спасла ему жизнь, но ведь и благодарности никакой не требовала. Теперь мы с ним, можно сказать, квиты. Только уволакивать меня зачем было? Потому что мир не понравился? Как он там его назвал? Неприятный и непонятный? Но это ведь совсем не причина?… Как я уже поняла, ко мне-то он теплых чувств совсем не испытывает, так зачем тащить за собой такую обузу?
Тихо вздыхаю, закусив губу. Голова начинает побаливать от усталости и вертящихся, как осы в улье, мыслей. Но в глаза, словно кто-то вставил спички – никак не могу их сомкнуть, будто выпила литр кофе, или такой же объем энергетика…
А что если Рейн посчитал весь наш мир опасным и, чувствуя за меня ответственность, решил, что таким образом отдает долг? Точно! Вот в чем проблема! Он меня спасает до сих пор! Значит… значит, нужно его просто убедить, что я там в безопасности, что Земля не настолько плоха. Там живут и добрые люди, готовые прийти на помощь, у меня есть защита, есть место в жизни, цель и четко распланированное будущее.