Избранница волка
Шрифт:
– Успокойтесь, фройляйн, – слегка придерживает меня за плечи мужчина. Подобная вольность, вообще-то, запрещена, но за эти дни Вим стал мне настоящим другом, и я даже не обращаю внимания на это нарушение правил. – Вы только мучаете себя. Поверьте, когда вам придется открывать бал, все вспомнится само собой. А если что-нибудь забудете, то герр канцлер обязательно подскажет, он чудесно танцует.
– Я его опозорю, – шепчу в панике, заламывая руки.
– Ничего подобного, – качает головой добрый камердинер. Гладкая лысина блестит на солнце, и сама напоминая солнечный диск. – Я точно знаю, что в вашей умной головке отложились все необходимые
Слова камердинера немного успокаивают, и когда в дверях гостиной появляется фрау Метчилд в сопровождении нескольких служанок и модистки, которые аккуратно несут мой наряд, я уже могу хотя бы спокойно дышать.
Вим понятливо удаляется, а девушки под руководством графини и неусыпным контролем Бруны принимаются облачать меня в сие великолепие портновского искусства. Модистка, фрау Лойц, придирчиво осматривает наряд и в процессе одевания кое-что иногда подправляет.
Я себя пока не вижу, лишь чувствую, как туго стягивает талию и грудную клетку плотный корсаж, делая фигуру изящнее, как ласкают ноги длинные шелковистые юбки, как плотно облегают плечи узкие рукава, заканчиваясь скромными оборками на локтях и оставляя открытыми предплечья. Лишь после окончания всех поправленный передо мной выставляют большое зеркало, а я смотрю в него и не могу поверить, что эта сказочная принцесса – я. Нежно-персиковое платье подчеркивает цвет кожи, заставляя щеки заиграть румянцем, ключицы кажутся необычайно хрупкими и тонкими в открытом вороте, вышитый бабочками корсаж переливается от золотистых нитей, а верхняя юбка наряда раскрывается, являя под собой нижнюю всего лишь на тон бледнее цветом.
И на смену волнению перед приемом, приходит совершенно другое, чисто женское, и такое наивное, – больше чем себе в зеркале, я хочу понравится Рейну. Безумно хочу… Как в фильме. Чтоб он вошел и замер в восхищении, как часто это показывают в кино. Но отчего-то в жизни в такое не верится… Я пытаюсь утешать себя мысленно, что реакция мужчины совсем не важна, главное моя самооценка, мое удовлетворение от собственного внешнего вида, да только когда дверь в гостиную тихо отворяется, я все равно застываю будто соляной столб, чувствуя, как замирает в груди сердце.
Глава 66
Боюсь поднять глаза, боюсь взглянуть прямо и едва сдерживаю себя, чтобы нервно не вцепится руками в юбку. Тишина повисает в комнате, словно липкая паутина, и горло сдавливает от нахлынувшей, как лава, неуверенности.
– Ты… Тебе не нравится? – закусываю губу, наконец, найдя в себе силы взглянуть на Рейнхарда.
Он потрясающе красив в черном фраке, и кажется мне сказочным принцем. Даже не верится, что такой мужчина мой самый что ни на есть настоящий муж. Сейчас, как никогда, я понимаю, что влипла по самые уши, и болезнь по имени любовь уже пустила свои сладкие ростки в моем сердце.
– Вета, – шагает он ко мне, и снова застывает. Его рука, инстинктивно тянувшаяся, чтоб привлечь меня в объятья, опадает, словно он боится дотронуться. Служанки и фрау Метчилд тихо-тихо выскальзывают из комнаты, тактично оставляя нас наедине. – Ты прекрасна… – тихо говорит он.
Сердце в груди делает кульбит, и воздух застревает в легких, превращаясь в тысячи мягких щекочущих перышек. Я опускаю ресницы, одновременно чувствуя смущение и удовольствие от его восхищенного взгляда.
Муж в приглашающем жесте сгибает руку в локте, я несмело кладу ладонь на его предплечье, и вместе мы направляемся туда, где мне быть совершенно не хочется.
Спроси меня потом, как найти дорогу в зал приемов, я бы ничего вразумительного не смогла ответить. Галереи, ступеньки, извилистые коридоры я замечаю лишь краем глаза, все внимание, уделив повторению правил и шагов в вальсе, которым мы должны открывать танцы. А еще прислушиваюсь к какому-то необычному, незнакомому трепетному чувству, которое мной овладевает. Ощущения такие, будто я невеста на собственной свадьбе, красивая, желанная и единственная, идущая под руку с самым восхитительным из всех мужчин на Земли и Эрдлихе.
Погруженная в собственные мысли, я даже не замечаю, как оказываюсь перед высокими двустворчатыми дверями, украшенными позолотой. Лакеи с обеих сторон услужливо распахивают створки, и мы шагаем в наполненный музыкой и разговорами зал, словно ныряем в густой, напитанный искрящимся напряжением кисель инстинктов, чувств и магии.
– Герр канцлер Рейнхард Вольф и фройляйн Цветана Вольф – объявляет распорядитель, и все взоры останавливаются на нас, а вокруг воцаряется гулкая тревожная тишина.
Я вижу в глазах всех присутствующих дам неприкрытое восхищение, направленное на Рейна, мне же достаются настолько злобные взгляды, что я едва не спотыкаюсь на ровном месте.
Разноцветные наряды мелькают вокруг, словно всполохи фейерверка, придворные кланяются и приседают в книксенах, приседают в книксенах и кланяются. Голова идет кругом, я же стараюсь смотреть только вперед, где на почетном месте восседает хозяин всего этого мероприятия, его величество Орэль Карлинг, а рядом с ним принцесса Николетта.
Рейнхард говорит стандартные слова приветствия и пожелания, король что-то отвечает, я улыбаюсь приклеенной улыбкой, ощущая пронзительный взгляд синих, как сапфиры, очей ее высочества. Мне крышка – бьется в голове испуганной птахой единственная мысль…
А когда приходит время всем расположиться у стола, широко улыбающийся монарх внезапно произносит тост и шокирует придворных вестью о нашей с Рейном помолвке, и без того усугубляя мое паническое состояние. Я слышу, как выскользнувший из пальцев Николь бокал со звоном разбивается, а тишина вокруг взрывается возгласами поздравлений. Рейн благосклонно их принимает, перекидываясь общими фразами с доброжелателями, я что-то тоже говорю, если обращаются исключительно ко мне. Но чувствую искреннее облегчение, когда этот бурный поток пожеланий, наконец, стихает, а слуги начинают вносить первые блюда, показывая, что пришло время приступать к торжественной трапезе.
Мы садимся возле монарших особ – я оказываюсь между королем и собственным мужем-женихом – и весь ужин чувствую на себе странный взгляд Николь, расположившейся прямо напротив. Под таким взглядом, естественно, кусок не лезет в горло, и само употребление пищи становится сущим наказанием. Благо, Рейнхард и его величество отвлекают и развлекают меня беседой.
Затем, когда ужин по регламенту подходит к концу, а присутствующие начинают больше внимания уделять разговорам и сплетням, а не еде, король дает понять, что трапеза закончена. И я понимаю, что пришло время танцев. У меня все холодеет внутри, словно скользкая гадюка поселилась в желудке, и теперь там мерзко ворочается.