Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
– Щекотно, щекотно же. – хохочу я, повисая на его сильной руке и думая, можно ли прощекотать его сквозь броню.
– Настя, ну пожалуйста, осторожнее, – просит Леонхашарт, удерживая меня за бедра. – Ты можешь удариться. Настя…
Ноги скользят по мокрому дну, я хватаюсь за рог Леонхашарта, и в ладонь будто впиваются тысячи маленьких иголочек, как на ковриках-массажерах, на которых предлагается лежать или стоять. По телу пробегает горячая волна мурашек, обжигает нервы. И вдруг на меня снисходит осознание происходящего.
И то, что я обколота какой-то гадостью.
А Юмаат прячется где-то в квартире.
Я вела себя, как пьяная.
И ночевала у Леонхашарта.
Но главное: я сейчас голая. Полностью. В его ванной комнате, в его руках, и Леонхашарт уговаривает меня помыться, точно маленького капризного ребенка.
Ужас.
Быстро отпускаю рог. Призрачные иголочки все еще покалывают, хотя поверхность рога гладкая до блеска. Нет на этих рогах иголок, есть что-то другое, от чего рука немеет до локтя и уже даже выше.
– Вот так, хорошо. – хвалит меня Леонхашарт за то, что не брыкаюсь.
Обычно я не краснею, но от осознания этого всего мне и особенно голове становится так жарко, что уверена: я красная, как свекла.
Поворачиваю голову к зеркалу: нет, не покраснела, так, слабенький румянец. А вот глаза вытаращенные и перепуганные.
Так…
Так…
Как из этой неловкой ситуации выбираться?
Нет, ну я, конечно, не полностью в случившемся виновата, но… объясняться за это все, обсуждать случившееся… Что-то страшно, хотя я не из трусливых. Неловко – слишком неловко, чтобы это не насторожило: это что, у меня к архисоветнику особое отношение, раз он меня так смущает?
– Настя, вот видишь, ты можешь быть хорошей девочкой, – замечает Леонхашарт, поливая меня теплой водой и смывая остатки пены и сладкого коктейля.
Умею. Иногда.
Из шкафчика Леонхашарт достает огромное белое пушистое полотенце. Я такие только в фильмах видела – там, где показывали наикрутейшие отели. Желание выхватить полотенце победить не успевает – Леонхашарт нежно накрывает им мои плечи, промакивает ключицы… застывает. Только хочу рыкнуть, чтобы не пялился на мою грудь, но он сдирает с моей ключицы что-то липкое: кружочек телесного цвета с капелькой металла в центре.
Это один из датчиков Юмаат.
Леонхашарт подносит его ближе к лицу, и его глаза ярко вспыхивают:
– Юма!
В следующий миг он отбрасывает полотенце и скользит пальцами по моей шее, поглаживает за ушами, шею сзади, плечи. Сковыривает датчики и мягко ощупывает меня дальше. Лучше бы я в себя не приходила, потому что… руки у Леонхашарта нежные, их прикосновения – это что-то с чем-то.
Он прижимает меня к своей рельефной груди, чтобы проверить спину, и это интимно до звездочек перед глазами, до дрожи, даже через броню я чувствую, как часто колотится сердце Леонхашарта. Не будь этого препятствия, мы бы уже не датчики искали.
На пояснице руки Леонхашарта нерешительно застывают, он дышит часто и шумно, я тоже. Так, пора сознаваться, что я очнулась и сама могу датчики искать, но пока я облизываю вдруг пересохшие губы, Леонхашарт решается и спускает ладони ниже.
ГЛАВА 16
Ну все, я теперь ни за что не признаюсь, что в здравом уме и твердой памяти позволила себя так схватить. Правда, Леонхашарт изумительно деликатен: ни секунды не трогает дольше необходимого, сковыривает датчик и проверяет меня до самых пяток дрожащих ног. Да я вся дрожу.
И если бы Леонхашарт не был в таком же состоянии, как и я, он бы сообразил, что мое поведение вернулось в норму.
Ну как вернулось… в норме я бы сразу отправила его за дверь. А так стою вся разморенная, горячая и позволяю неловко вытирать мою грудь. Наверное, не все еще из меня выветрилось.
Ладно, с собой следует быть честной: мне приятно.
И завершения карантина я уже боюсь: если в шлеме Леонхашарт такой крышесносный, то что же будет, когда он предстанет во всем своем великолепии?
Укутав вторым, сухим, полотенцем, Леонхашарт поднимает меня на руки и выносит из ванной комнаты. У него потрясающая выдержка, я в восхищении, кроме шуток. Он проносит меня по коридорам своей необъятной квартиры и усаживает на край дивана. Опускается на колени между моих ног и проводит полотенцем от влажной лодыжки до колена – медленно-медленно, осторожно, мягкой-мягкой тканью по внутренней стороне бедра… и руки у него лихорадочно дрожат, но ни словом он не попрекает меня за то, что его дразню или еще что-нибудь в этом духе, не пытается воспользоваться моей слабостью…
Только у меня почему-то возникает шаловливое желание подразнить его еще больше, нащупать предел его выдержки… совсем мозг отказывает, что ты со мной творишь, Лео?!
Вытирает. Он меня вытирает медленно, то ли наслаждаясь каждым мгновением, то ли подвисая от переизбытка эмоций. Чувствую себя садисткой, особенно когда Леонхашарт окутывает мое тело полотенцем и склоняется к плечу. Он хорошо чувствует свои рожищи в пространстве: умудряется ими меня не задевать, даже когда прижимается надбровной частью шлема к ключице.
– Забодать решил? – пытаюсь разбавить романтично-чувственную ситуацию шуткой, а руки сами собой тянутся к его волосам.
Никогда не встречала мужчин с такой шикарной шевелюрой. И дело не только в длине: волосы здоровые, не секутся чистые, приятные на ощупь и ни капли перхоти. И лежат так хорошо, потому что тяжелые, лишние волоски не выбиваются. И кожа под броней, если верить обещанию, гладенькая…
Да ё-мое!
Отпускаю гриву Лео. Заберите меня отсюда, пока я не рискнула проверить, действительно ли кожа под броней гладкая.