Избранник Газового космоса
Шрифт:
Предместье трансформировалось в промышленный квартал. Приземистые кирпичные трубы дымили, по рельсам сновали вагонетки и дрезины, в цехах грохотали машины, им вторили молоты сотен, если не тысяч кузнецов. На одинокого путника рабочие внимания не обращали; оставалось лишь гадать: неужели это старый халат и тюрбан сделали меня в доску своим?
Растительности было – кот наплакал. Почти черные кустарники, похожие на самшит, карликовые пальмы и кипарисы. Ни газонов, ни клумб.
Тоскливо, пыльно, жарко и одноцветно.
Я пересек «кольцевую». По мощенному брусчаткой тракту
За «кольцевой» начались собственно кварталы Джавдата. Вокруг меня теснились двух– или трехэтажные здания с террасами для отдыха на плоских крышах. Арки дверных и оконных проемов были либо овальными, либо стрельчатыми.
Я соблазнился запахом жареного мяса и нырнул в первую попавшуюся чайхану. Не успели глаза привыкнуть к полутьме, как меня подхватили под локоть.
– Заходи-заходи, дорогой! – зачастил хозяин в белоснежном переднике поверх таких же белых брюк и рубахи. – По глазам вижу, что голодный! Сейчас все будет!
Я приземлился на тахту, перед которой тут же водрузили низкий столик.
– Послушай, уважаемый…
Хозяин склонил голову, готовый внимать тому, что скажет клиент.
– Я только-только вернулся в Джавдат. Не знаю, насколько здесь изменились цены… – я показал хозяину свое богатство: два медяка и один серебряный.
– Не стоит бередить душу по таким пустякам, – хозяин забрал мелкую монетку, – цены в Джавдате существенно не менялись с конца Лихолетья.
Тем я и утешился.
Ждать пришлось недолго. Вскоре на столике появилась тарелка дымящейся шурпы, блюдо с овощной нарезкой, горячий хлебец, миска моченой ягоды, плошка с пряным соусом и горячий чайник. Я сам наполнил свою пиалу зеленым чаем.
Взялся экспериментировать, пробуя по чуть-чуть то и другое. Шурпа на мой вкус была слишком жирной, но вполне съедобной. Горячая волна прошла по изнуренному вынужденной голодовкой телу, ноги благодарно вспотели. Опасаясь, как бы желудок не воспротивился, я умял юшку, а мясо и гущу только попробовал.
Такого вкусного хлеба я не ел очень давно, быть может – вообще никогда. В овощном ассорти, кроме лука и сладкого перца, все ингредиенты были незнакомыми: черные стручки, похожие на спаржевую фасоль, какие-то рыхлые и водянистые дольки. Моченая ягода энтузиазма не вызвала: была она кислой и забродившей. Такая, наверное, от запоров хорошо помогает. А острый соус я весь выбрал хлебом. Аппетит разгулялся, пришлось доесть остатки шурпы.
После я снова подозвал хозяина.
– Мне нужен проспект Узорчатых Башен.
– Что? Так давно не бывал в нашем городе, э?
Мне не хотелось хамить человеку, который за грош накормил чужака сытным обедом, поэтому я лишь кивнул и сдержанно улыбнулся.
– Идешь прямо, считаешь мосты: первый и второй проходишь, на третий поднимаешься, оттуда будут видны нужные тебе Узорчатые Башни.
– Ну, спасибо тебе, хозяин, – я направился к выходу, – напоил-накормил.
Дело шло к вечеру. Глаз вроде бы оставался на месте, но наклон его изменился. Теперь он лежал почти параллельно горизонту. Внеатмосферный циклон – тот самый, с молниями по всей окружности, – занимал половину неба; еще час-другой, и он поглотит Глаз. Воздух стал прозрачнее, пыль немного улеглась, идти было еще легче, чем через пустошь, отделяющую порт от города.
Возле первого моста я остановился передохнуть. Надо мной возвышалось сооружение, возведенное из внушительных известняковых блоков. Под мостом протекала ядовито-зеленая от нечистот речушка. Несколько местных стояли у поросших мхом опор и справляли малую нужду. Пришлось и мне присоединиться к ним, ведь, насколько я успел понять, об общественных туалетах в Джавдате слыхом не слыхивали.
Возле второго моста я опять задержался. Группа бородачей в набедренных повязках и тюрбанах отбивала заковыристый ритм на барабанах разного размера. Перед ними вышагивал факир, чье лицо было черно от копоти. Он изрыгал в небеса пламя, а публика восторженно ахала.
Я был сыт, одет, за мной никто не гнался, и я позволил себе присоединиться к беспечным зевакам. Я впитывал этот мир каждой своей клеткой. Я надеялся, что он перестанет отторгать меня, словно иммунная система – чужеродный белок. Я должен был понять свою миссию; ведь не просто так случилось это чудесное спасение, ох, боюсь, что не просто так…
– Сандро Урия? – окликнули меня.
Этого еще не хватало! Я кое-как отделался от рыб-прилипал Бакхи и Ситы, и прочие знакомцы старого греховодника мне ни к чему. Сандро Урия – больше не Сандро Урия, теперь он – другой человек. Не хочу иметь что-то общее с рабовладельцем и… Шакаджи, кем бы он ни был.
Я нырнул в толпу, втянул голову в плечи.
– Сандро Урия, остановись!
Увы мне бесталанному беглецу: голос прозвучал совсем рядом. Пришлось оглянуться; на меня смотрел, гордо приосанившись, длинноволосый юноша в черном, расшитом серебром камзоле. Правой рукой он сжимал рукоять похожего на кортик кинжала. Нехороший признак, не к добру. Где-то я уже видел парня… А! На мироходе! Он ехал в одной каюте с Бакхи. Чего ему от меня понадобилось?
– Ты обознался, молодой человек, – пролепетал я. – Мое имя… – Какое бы придумать имя? И в сию же секунду? Зачем же гадать! Назову настоящее, его здесь все равно никто не слыхал, кроме Бакхи и Ситы. – Мое имя – Лазар. Я путешествую…
– Лазар? – переспросил юноша; он сделал ударение на последний слог, согласно местной манере произношения. – Ложь не поможет. Знаю-знаю, достопочтенный! Ты – мастер по части притворств и обмана. Я искал тебе весь день, и теперь ты не уйдешь. Сандро Урия, ты – мертвец! Ты должен быть возвращен на Лестницу Очищения. Семья не давала разрешения на твое воскрешение. Пусть все эти люди будут свидетелями – на Синфеоне ты признан мертвым!
У меня отвисла челюсть. Быстро же расползается слава! Семейка расстаралась. А Синфеон – это вообще где?