Избранник. Трилогия
Шрифт:
Стенка кабины со стороны Осетра дематериализовалась, образовав открытую дверцу, и кадет, подхватив комплект номер два, спрыгнул на дорогу.
— Денег-то шустряки тебе совсем не оставили?
Поскольку сказавший «а» должен говорить и «б», Осетр помотал головой.
— На-ка тогда! — Чинганчгук протянул трехрублевую купюру. — Закажи себе стакашок «кровушки», посиди. Я быстро, не более часа. Лады, парень?
— Лады, — коротко сказал Осетр.
— Вот и отлично! Люблю сговорчивых!
Стенка-дверца
Глава девятая
Кабак оказался совсем не похожим на ристалище. Не было тут ни поединщиков, ни судей. И дам не было, сидели одни кавалеры. В основном, с баранками поверх воротников оранжевых курток. Но была и парочка мужиков со свободными шеями. Однако, судя по полулитровым кружкам, пили свободные шеи то же пиво, что и баранки. Над стойкой, уставленной батареями чистых стаканов и кружек и украшенной пивной башней с краном, висел большой ценник:
ПИВО ЖИГУЛЕВСКОЕ
1 литр — 44 коп.
Пол-литра — 22 коп.
Дамам — скидка 50%
По-видимому, меньше чем по пол-литра здесь народ не заказывал, а дамы бывали нечасто…
Потом кое-что от ристалища все-таки обнаружилось. Бильярдный стол в дальнем углу. Правда, поединщиков не было и там — шары сиротливо валялись на зеленом сукне, а рядом, крест-накрест, — два кия… Зато висела в другом углу на манер иконы оформленная в рамку большая этикетка с изображением огромной бутыли и надписью «Божья кровь», и сразу становилось ясно, какому именно богу молятся «прихожане» сего «храма».
Как себя тут вести, Осетр раздумывал недолго — пока сопровождаемый мрачным взглядом кабатчика, сорокалетнего бородатого мужичины немалых габаритов, шел к стойке. В кабаке надо вести себя соответствующим образом. Мысль банальная, но не становящаяся от своей банальности ложью.
— Добрый день!
— Кому и похмельное утро бывает добрым, а кому и веселый вечерок не мил, — отозвался кабатчик. — Чего желаете?
Физиономия у него менее мрачной не стала. Наверное, он сомневался в платежеспособности нового клиента…
Осетр сунул руку в задний карман штанов, где лежала мелочь, нащупал полтинник, выволок наружу и положил на стойку перед кабатчиком:
— Литрушечку жигулевского.
Так выражался капитан Дьяконов, когда на последнем курсе разъяснял кадетам, как должен проводить увольнение приличный «росомаха».
«Литрушечку жигулевского. А все, что больше, — уже в сопровождении алкофага… И вас никогда не застанут врасплох — ни жизнь, ни ресторанное хулиганье!»
Тут ресторанного хулиганья — было пруд пруди! Вон как зыркают!.. Публика тертая, сразу чувствуют чужого.
Увидев полтинник, кабатчик расцвел:
— Милости просим, молодой человек! Какая судьба забросила вас на Кресты?
— Попутный ветер из межрукавного пространства, — сказал Осетр.
— Понимаю… Вольный торговец? Или сексот Министерства исправительных учреждений?
— Первое. А если бы и второе, то сказал бы первое. — Осетр подмигнул.
Ментальность полностью перестроилась, и вралось легко и просто.
— А почему вы так решили?
Кабатчик улыбнулся:
— Столь молодой парень госчиновником быть не может, к нам таких не присылают. Вновь прибывший зэк был бы с баранкой и в оранжевом. Остается… — Улыбка кабатчика стала еще шире. — Хотя… Сексот тоже скорее всего замаскировался бы под зэка. Заключенные все-таки народ защищенный…
— А вольные торговцы, значит, не защищены?
— Ну почему? Просто у зэка нечего брать, кроме его никчемной жизни, которую он оправдывает только добычей храппового сока или работой на благо местного общества.
«Интересно, — подумал Осетр, — с местными он такими же выражениями пользуется?»
Ответ он получил тут же.
В кабак ввалился какой-то тип в оранжевом с изрядно помятой физиономией и обширным фингалом под левым глазом.
— Макарыч! В долг не похмелишь? Трубы горят!
Кабатчик мгновенно превратился в другого человека — недоверчивого, злого, грубого…
— Плыви отсюда, крыса подзаборная! Ты еще за прошлый раз не рассчитался! Начнешь выступать, других должников свистну.
Помятый скривился, но выступать не стал. Двинулся между столами в надежде, что найдется среди сидящих за столами сердобольная душа и нальет ему пивка. Пока сердобольные отсутствовали, но помятый надежды не терял.
Макарыч проводил его взглядом и снова повернулся к Осетру:
— С такими надо построже. Дашь слабину, на шею сядут крепче баранки… — Лицо его разъяснилось. — О чем мы говорили?
— О защищенности.
— Ага… Вот что я вам скажу… Вольные торговцы тоже люди защищенные, но за это, как вы понимаете, молодой человек, приходится платить. Такие у нас порядки… А чем, кстати, торгуете, если не секрет?
— Грёзогенераторами.
— О! Товар, несомненно, ходовой! Но на здешний рынок, друг мой, так просто не проникнешь. Сожрут и не подавятся. Весьма желательно, чтобы вас опекал кто-то из местных. Из тех, кто разбирается в обстановке.
Можно, конечно, было сказать, что кое-кто из местных знатоков к Осетру в опекуны уже набился, но с какой стати? Если к тебе косяком идут знания о здешних порядках, зачем ставить на их пути барьеры? Что бы ни содержала вводная информация, обретавшаяся в базе данных «мозгогруза», она наверняка уже не слишком соответствовала действительности. Ибо ничто в мире не меняется быстрее самой жизни. Так, по крайней мере, утверждал капитан Дьяконов…