Избранники времени. Обреченные на подвиг
Шрифт:
В Сиэтле произошла первая встреча с полномочными представителями ВВС США.
Там знали, что творится на советско-германском фронте, но Б-17 русским – ни в какую. Даже президент Рузвельт, пытавшийся во время приема Громова, Юмашева и Байдукова убедить военное министерство уступить Б-17, пробить эту твердь не сумел. Там, мол, – отбивалось генеральство – смонтирован новый секретнейший бомбоприцел «Норден». Хотя к тому времени – это знали и в Вашингтоне – его уже давно украли немцы.
Предложили Б-25 «Митчел» – двухмоторный, среднего радиуса фронтовой бомбардировщик… с тем же самым прицелом
Дали «Аэрокобру» – машину, легко входившую в плоский штопор, из которого далеко не каждому суждено было выйти. После серьезных доработок на наших ремзаводах «кобра», в общем, в хороших руках оказалась неплохим истребителем, но сами американцы на фронтах Второй мировой войны ее применять поостереглись, и кроме Советского Союза она «засветилась» небольшой группировкой еще только в одном месте – где-то в Юго-Восточной Азии.
А то, что нам отказали в поставках «Летающих крепостей» Б-17, – тут дело было не в прицеле. Военное ведомство оказалось дальновиднее своего президента и не хотело, чтоб у русских был стратегический бомбардировщик – мало ли как обернется послевоенная обстановка?
Так что студеные ветры «холодной войны» слегка поддували еще в то время.
Возвратясь в Москву, Громов счел своим долгом доложить об итогах своей поездки Сталину и был им немедленно принят. Но, к немалому удивлению Михаила Михайловича, Сталин не стал слушать его доклад – он, видимо, все уже знал, а поставил перед Громовым неожиданный вопрос о его назначении на командную должность в Военно-воздушных силах.
Громов хоть и имел всегда военные звания и даже «дослужился» до комбрига – по нынешнему генерал-майора, – строевым командиром никогда не был и потому попал в довольно сложное положение.
Сталин предлагал ему разные командные ступени – командира авиационного корпуса, командующего ВВС армии и фронта, но Михаил Михайлович, попросив сутки на размышление, после мучительных раздумий доложил, что больше дивизии он не потянет.
Сталин удивился такой скромной самооценке, но согласился с ним.
В смешанную дивизию ВВС Калининского фронта, которую принял Громов, вошли командирами полков Юмашев и Байдуков. Первый – истребительного, второй – бомбардировочного.
В 42-м, когда ВВС Калининского фронта были преобразованы в 3-ю Воздушную армию, ее командующим был назначен Громов. Юмашев стал командиром истребительного корпуса, а Байдуков – штурмовой дивизии.
Позже были и другие перемещения, но эти славные командиры не покидали фронта до конца войны.
Нашли свое место в боевом строю и их штурманы, тоже генералы: Александр Васильевич Беляков был назначен начальником школы ночных экипажей авиации Дальнего действия (кстати, к этому времени он был не только штурманом, но и летчиком), Сергей Алексеевич Данилин перешел в ГосНИИ ВВС – работал над совершенствованием и испытанием навигационных систем боевой авиационной техники.
Очень жаль, что среди них не было Валерия Павловича. Интересно, что бы доверил ему Сталин в военное время? Чкалов все же носил «ромбу», тоже был комбригом!
Вот его родственники уверяют, что под зиму 1938 года Сталин хотел назначить его наркомом внутренних дел – знаменитого НКВД, и Чкалов без колебаний дал на то согласие, попросив, правда, приступить к делу после окончания испытаний новой машины.
Если все это так, то что могло побудить Сталина в поисках главного чекиста остановить свой выбор именно на особе Чкалова? Что ожидал он от него, на что надеялся? И что нового намерен был внести в эту деликатную сферу государственной деятельности сам Валерий Павлович?
Но вышло все иначе: еще до его гибели в том сатанинском кресле оказался Лаврентий Берия.
Теперь стала разрабатываться заманчивая версия: а не этот ли злодей погубил народного любимца? Ведь не мог же он сам, знаменитый испытатель, так просто уготовить себе катастрофу?
Но жизнь Валерия Павловича Чкалова на этом не остановилась. Чем «старше» он становится, тем больше она наполняется захватывающими историями и интереснейшими подробностями его земного и небесного бытия. Легендарные герои должны жить долго.
Еще не утихли военные ветры и на боевых аэродромах не осела весенняя пыль, а трансполярные пилоты, будто и не были они фронтовыми авиационными генералами, снова принялись «за свое».
10 августа 1945 года Громов, Юмашев, Данилин и Байдуков обратились к Сталину с просьбой разрешить им приступить к подготовке перелета через Южный полюс на самолете-102 В. М. Мясищева с дизельными двигателями Чаромского.
Доведенный до дальности 20 тысяч километров, сообщали пилоты, самолет будет подан на испытания к весне 1946 года, а осуществить перелет через Южный полюс экипаж намерен зимой 1946/47 года.
Просили они также начать подготовку другого самолета, с дальностью 30 тысяч километров – для кругосветного полета.
Судя по пометкам и подчеркиваниям, Сталин читал это письмо, но никакого решения не принял. И его можно было понять: начинался первый послевоенный год – было не до рекордов. Да и авторов письма ждали совсем другие заботы.
Михаил Михайлович Громов закончил войну в звании генерал-полковника авиации. Уже в мирные годы работал заместителем командующего Дальней авиацией, начальником летной службы Минавиапрома, возглавлял летно-исследовательский институт, ныне носящий его имя.
Увлекался конным спортом, рисованием, хорошо знал русскую поэзию, классическую литературу, музыку – обожал Рахманинова. Обладал редчайшей способностью: умел настраивать рояли.
Но главное – глубоко и серьезно изучал труды Сеченова о психической функции человека как основы его поведения в профессиональной деятельности. Этого великого ученого Громов считал своим главным учителем в жизни.
Георгий Филиппович Байдуков, тоже в звании генерал-полковника авиации, многие годы был заместителем Главнокомандующего войсками противовоздушной обороны страны. Вместе с тем основательно был занят литературным творчеством – издал немало интересных книг, преуспел в авиационной публицистике. Был членом Союза писателей.