Избранники времени. Обреченные на подвиг
Шрифт:
Его обида была так глубока, что он уже не замечал, как невольно обескураживал, вгонял в недоумение и изрядно задевал самолюбие даже самых близких ему людей.
Не проще складывалась моральная атмосфера вокруг Молодчего в Луганске. Молодой, статный генерал, слава страны, оказавшийся на обочине жизни, вызвал в городе праздное любопытство и досужие пересуды. Забытые и случайные знакомые вдруг вообразили себя старыми друзьями – похлопывали по плечу – то ободряли, то сочувствовали – и навязывали свое участие в его судьбе. Народец все неинтересный, застоявшийся – липкий, хохотливый, –
Да и обком отнесся к явлению знаменитого земляка несколько покровительственно, не сказать бы – высокомерно: поучал, «подсказывал», предостерегал… Будто какую-то печать ущербности нес на себе «блудный сын», вернувшийся к своему жилищу.
Это раздражало Александра Игнатьевича. Окружающая среда все больше становилась для него чуждой, угнетающей.
А те немногие, но близкие ему по духу и по образу жизни люди из авиационного сословия, с кем он летал и работал в годы войны и в первые послевоенные, осели в Чернигове и настойчиво звали его к себе. Там когда-то был штаб корпуса Дальней авиации, в котором некоторое время работал и он, летный инспектор, и этот город – тихий, уютный, живописный – оставил в его памяти самые добрые воспоминания.
Не долго раздумывая, никому не сказав ни слова, Молодчий вдруг тихо и незаметно из Луганска исчез.
Ну а мы потеряли его еще раньше, и теперь, после ухода Агальцова, наши фронтовики-гвардейцы, коих еще немало сохранилось в управлении и штабе Дальней авиации, бросились на поиски Молодчего, чтоб «вытащить» его на связь и приблизить к себе.
Делаем первый ход – выходим на секретаря Луганского горкома.
– Мне стыдно, но я не знаю где он. В Луганске, говорят, его нет, – с огорчением сообщает глава города.
Вот это номер!
Вскоре доходят слухи – он в Чернигове.
Посылаю «разведгруппу». Но Молодчий, узнав о «лазутчиках», исчезает из города. И только спустя некоторое время, почувствовав, что в Дальней авиации – в его родном и любимом доме, «беглеца» не забыли, а его боевые сверстники и соратники, как прежде, верны старой дружбе – оттаял, пошел на сближение.
К появлению в Чернигове необычного жителя местные власти отнеслись спокойно. Помогли «в установленном порядке» устроиться с жильем, предложили работу.
Молодчий был без претензий – старался жить незаметно, почти замкнуто, нигде себя не проявляя. Избранный им «тихий ход» считал для себя в сложившейся обстановке наиболее комфортным. Но и на «тихом ходу» иногда случаются встряски.
Однажды на каком-то очередном собрании, неосторожно оставив свой пиджак без присмотра, Молодчий вдруг не обнаружил на нем… обеих Золотых Звезд.
Подлый и злой, конечно, выпад, и все же это был далеко не безысходный случай, особенно если учесть, что хорошо надраенные латунные звезды, которыми уже давно обзавелись почти все Герои Советского Союза, блестят на торжественных раутах не хуже золотых.
Но Молодчий был потрясен, переживал это происшествие как целую драму, едва не стоившую ему потери здоровья.
Человек волевой, с крепким характером, он в прежней, летной и командирской жизни был несокрушим и устойчив, казалось,
Бывает и такое.
А хваткие на сенсации газетные мушкетеры из центральных и провинциальных издательств, раззвонили увлекательную новость на всю Украину – порицали и увещевали воришек, сочувственно утешали потерпевшую знаменитость. Поднятая вокруг Молодчего информационная волна выглядела едва ли не более противно, чем сама, в сущности, банальная кража.
Правда, весь этот сюжет приключился позже, когда Александр Игнатьевич был уже в почтенном возрасте, а в его еще бодрые годы он построил, как мог, простенькую дачу в зеленом массиве за городом и там уж чувствовал себя совершенным отшельником. Те немногие приятели и знакомцы, что были с ним рядом, внешне импонировали его душевному настрою.
Иногда, по праздникам, его приглашали на торжественные церемонии, бывал он и на собраниях фронтовиков, приходил и к школьникам, если звали к себе.
Но у него была своя внутренняя жизнь, мир увлечений. По крайней мере он проявлял интерес к литературе, вел какие-то записи и даже сочинял стихи. А внешне это был, так сказать, «среднестатистический отставник». Ни город ему ничего не навязывал, ни Александр Игнатьевич ничем не занимал внимание властей.
Но когда в юбилейные дни Молодчего стали слетаться в Чернигов его боевые друзья и высший комсостав управлений Дальней авиации и Военно-воздушных сил России, местное руководство, а затем и руководство всей Украины стали переосмысливать масштаб личности этого, на первый взгляд незаметного черниговского жителя. Юбилеи Молодчего превращались в целые праздники.
Запомнился эпизод: когда Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин случайно узнал о предстоящем круглом юбилее Молодчего, имя которого ему запомнилось с юности, он в назначенный день прислал юбиляру теплую поздравительную телеграмму.
Ох как переполошился и забегал украинский военный «истеблишмент», но к концу торжества все же успел «организовать» приветствие и от Кучмы – Президента Украины.
Мы не раз встречали Молодчего и в Москве, на праздниках в годовщины Дальней авиации. Был он весел, непринужден, раскован, но от тоски по небу, по штурвалу так и не освободился. Сокрушался – мог бы еще долго летать.
Да, это так. Он и в 70 был крепок как орешек и только позже, потеряв Александру Дмитриевну – с юности свою супругу, которую всю жизнь любил бережно и преданно, – немного сдал.
Но недуги не укротили его нравственную силу.
Несмотря на свою географическую оторванность, он не только хорошо был сведущ в авиационных событиях, но и, как прежде, отличался строгостью в своих взглядах на явления общественной жизни и непримиримостью в суждениях о человеческих поступках.
Его и сегодня, как прежде, хорошо знают и высоко чтут в авиационной среде, в летном братстве.
А над нашей страной, над всеми океанами мира летает новенький ТУ-160 – стратегический сверхзвуковой ракетоносец «Александр Молодчий».