Избранники времени. Обреченные на подвиг
Шрифт:
А мне он больше всего запомнился как командующий Дальней авиацией. Было немало возглавлявших ее и до Владимира Александровича, сверкали новые имена и после. Для одних это был очередной этап в их служебной деятельности, другие составили целую эпоху в ее развитии.
Но одной из самых ярких, золотых страниц, воистину великой эпохой я назвал бы время, когда во главе Дальней авиации стоял маршал Судец.
Лидер
Это необъяснимо,
Только я твердо знаю:
Жизнь пролетает мимо,
Если я не летаю!
Н. Водостаев
Александр
Он генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Советского Союза.
В 2000-м ему исполнилось восемьдесят. Собрались друзья из самых разных городов когда-то единой страны. Но вскоре мы опять прилетели – попрощаться с ним…
Сейчас из тех, кто помоложе, помнят его не все – такая уж у нас историческая память. А в годы Великой Отечественной войны, в недавние послевоенные десятилетия его имя знала вся страна – он был одним из самых знаменитых боевых летчиков!
Это сколько ему было в том, 41-м, когда разразилась война? По нынешним понятиям – чуть ли не маменькино дите. А он к тому времени был уже крепким мужиком, командиром звена дальних бомбардировщиков – в полном объеме владел боевым применением ДБ-3, освоил технику пилотирования вслепую и умел летать ночью! И не только сам, а и как инструктор.
Правда, война для Александра Молодчего началась странно: в первый день военной напасти, вместо того чтоб подниматься в бой, полк, раздав свои самолеты по другим частям, отправился… на переучивание. На заводском аэродроме в Воронеже скопились десятки новеньких, но еще не доведенных до ума дальних бомбардировщиков Ер-2. Их предстояло как можно скорее освоить и по готовности – на фронт. Эти машины во многом – в скорости, в дальности, в грузоподъемности – превосходили ДБ-3, но были еще изрядно недоиспытаны, и всякого рода технической «сырости» хранили в себе немало. Даже подходящих моторов для них не нашлось, а смонтированные М-105 были слишком слабы для такой тяжелой машины.
И вот первая боевая задача – нанести удар по Берлину. Директиву Сталин подписал 9 августа, и к исходу того же дня полк поднялся для перелета на оперативный аэродром Пушкин, под Ленинград.
Третью эскадрилью вел он, Молодчий, – самый молодой летчик, а те, что были постарше – и возрастом, и летным стажем, – держались за ним плотно, чувствуя и уважая в своем лидере и летное умение, и командирскую волю.
Под вечер, десятого, «Ермолаевы» начали взлет на задание. Залитые по пробки бензином, с полными люками бомб – взлет удавался не всем. Машины не то что отрывали – буквально отдирали с последней кромки взлетной полосы. Потом они проседали и, случалось, снова ударялись колесами о землю, подпрыгивали, зависали в воздухе и, пошатываясь с крыла на крыло, уходили в полет. Но кто-то уже горел за аэродромом, кому-то «крупно повезло» – лежал в обломках.
Молодчий понимал, как труден и опасен будет отрыв. Но больше всего боялся отбоя – вдруг прекратят выпуск и встреча с Берлином не состоится?
Нет, бог милостлив – белый флажок ложится вдоль полосы и снимаются все сомнения. Полный газ, ноги с тормозов, и машина пошла на разбег. Он тоже подорвал ее, но она просела. Шасси, попав в дренажную канаву, там и остались, а самолет прополз на брюхе и остановился.
К Молодчему подкатил командующий ВВС генерал Жигарев, похвалил молодого пилота:
– Молодец, лейтенант, вовремя убрал шасси!
Взлет остальных самолетов был прекращен, а те немногие, кто сумел взлететь, к целям пробились не все – Берлин отбомбили всего шесть экипажей. Когда-то теперь он будет?
Но было не до Берлина. Обстановка на фронтах жуткая. Господство в воздухе прочно удерживали немцы.
Молодчий получил новый Ер-2 и начал с дневных боевых полетов – более простых по условиям навигации и поиску
Очередная задача – разведка и удар по скоплениям немецких войск под Новгородом – досталась Александру Молодчему вроде бы с некоторым «удобством»: на всем пути лежала предосенняя облачность, обещавшая спокойный выход на цель. Да так и случилось. Экипаж, маскируясь в ней, прошел в назначенный район вполне благополучно. Но чтоб провести разведку и нанести удар, пришлось выползать из облаков под их нижнюю кромку. И тут началось. Самолет будто погрузился в «геенну огненную»: и фюзеляж, и крылья на глазах экипажа густо усеивались пробоинами. В свою очередь, воздушные стрелки лупили из бортового оружия по вражьим огневым точкам, но что их огонь по сравнению с тем, что хлестал с земли?
Молодчий задачу выполнил – и ценнейшие сведения добыл, и крепкий удар с двух заходов нанес по чувствительным местам противника. Но домой шел – снова нырнув в облака, еле удерживая в руках этот, отчаянно чихающий правым мотором, насквозь продырявленный летательный аппарат. Садился на пробитые камеры, чудом не поставив самолет на нос. На земле все ахнули: живого места не было на машине, из баков тек бензин, левый киль с рулем поворота был срезан начисто.
Как же ее ремонтировать, сердешную? Это ж заводская работа! Несколько суток бились над нею бессонные техники, пока привели корабль в летное состояние.
В те дни на прикол для ремонта стало еще несколько машин, а три экипажа не вернулись с боевого задания вообще. Никогда.
Дальше цели пошли крупные – Брянск, Смоленск, Орша, Витебск… Названия русских городов звучали как боевые символы. У каждого свой нрав, и Молодчий на этот счет не заблуждался. Только грани суток чередовались – то днем, то ночью. Ну зачем днем, когда идут такие потери? Ночью – подсветил себе светящимися бомбами и прицеливайся спокойно. Относительно, конечно. Но время удара диктовалось оперативной необходимостью, а такие понятия, как живучесть или там безопасность, решающей роли в том, сорок первом году не играли.
Вот очередная задача – разбомбить железнодорожный узел Унеча. И выпала она Молодчему на ясный солнечный день.
Лететь в одиночку – безумие. Собрали кое-как звено. Но один самолет из-за неисправности остался на земле, второй возвратился вскоре после взлета – задымил мотор.
И идет на бой с врагом лейтенант Александр Молодчий один-одинешенек в бескрайнем ясном небе, всем напоказ.
За линией фронта его торопливо обстреляли, но не попали. А на подходе к цели взяли в клещи «мессершмитты-109» и, явно бравируя своим превосходством над одиноким скитальцем, пытались жестами рук и маневром принудить его к посадке, но доигрались – не заметили, как бомбардировщик постепенно приблизился к Унече, подвернул к точке прицеливания и, пока истребители, опомнившись, стали занимать огневую позицию, выложил бомбы по скоплению железнодорожных составов. Тут уж, освободившись от груза и почуяв свободу, Молодчий выжал из машины все, что мог. С запредельным креном, убрав газ, он буквально провалился вниз, вывел у самой земли и на бреющем, огибая лесные кроны и пригорки, ушел от потерявших его «мессершмиттов». От такого маневра у штурмана и стрелков-радистов появились синяки и ушибы, но зато все были целы.