Избранники времени. Обреченные на подвиг
Шрифт:
Полк таял на глазах. Количество экипажей кое-как поддерживалось за счет остатков тех полков, что уже утратили свою боеспособность и были расформированы, а самолетов становилось все меньше и меньше.
Молодчий пока держался, но и он однажды – это было в октябре – не дотянул до своего аэродрома.
После ряда ночных рейдов он снова получил дневную задачу и, как всегда, аккуратно справился с нею, но над целью попал под мощный зенитный огонь и изрядно нахватал осколков, а при отходе был схвачен истребителями и те повредили ему левый мотор. В той драке стрелки все же сбили одного «мессера», и трудно
Второй мотор тянул на полной мощности, но не выдержал – заклинился и загорелся. Молодчий, выбросив экипаж, умудрился приткнуться на фюзеляж у берега подвернувшейся речки и успел отползти от уже горевшей машины: он потерял сознание – удар при приземлении был крепок, – но вскоре очнулся.
Экипаж был цел, и это было самым главным.
Да, не всем и не всегда удавалось вернуться из боевого полета на свой аэродром. И Молодчий не был исключением. Но не было случая, чтобы он не пробился к цели и не нанес ей поражения.
Уже в то время он был одним из самых храбрых и умелых фронтовых летчиков: воевал с каким-то увлекающим азартом и в боевых делах среди летного состава стал признанным лидером.
В том же октябре лейтенант Александр Молодчий был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза. В 21 год! Случай уникальный для Дальней авиации. Впрочем, опыт и профессиональное мастерство – это ведь категории качественные, а не количественные.
Ну а полк на пороге осени совсем поредел. Осталось всего три самолета, из которых только один можно было «привести в чувство»! Пришлось отправляться в заволжскую даль – снова формироваться и переучиваться, на этот раз осваивать Ил-4.
Опытные летчики, летавшие в прошлом на ДБ-3 (в том числе и Молодчий), овладели машиной быстро и помогли в том трудном деле новичкам, главным образом пришельцам из Аэрофлота.
На исходе учебы командир полка, прихватив свой штаб, во главе первой эскадрильи улетел на фронт, приказав остальным перелетать завтра. Но ни на другой день, ни на третий группу не выпускали: где-то на пути будто бы лежала сложная погода, а то, что экипажи умеют летать в облаках и ночью, – тыловой диспетчерской службе было ни к чему.
Через неделю Молодчий во главе группы из 6 экипажей затеял тайный побег – потребовал от местного начальства организовать тренировочные полеты.
– Тренировочные? Это пожалуйста.
И когда заговорщики поднялись в воздух, собрал всех в строй и повел на запад.
С земли трещали морзянки – требовали немедленного возвращения, а Куйбышев, где сидел главный центр управления полетами, грозя расправой, приказал поднять истребителей. Это серьезно: те могли и не разобраться – свои летят или немцы.
Пришлось рассредоточиваться и уходить в облака.
На земле Молодчего ждали и еще «тепленького» доставили в штаб. Взбучка была бурной, но обошлось. Под конец командир полка улыбнулся.
В общем, к декабрю полк с комплектом боевых машин вернулся под Москву, на базовый аэродром.
Уже шла Московская битва, и Молодчий не пропускал ни одного боевого вылета – носился над подмосковными полями и дорогами, ведя штурмовые действия по скоплениям войск
Как и прежде, Дальнебомбардировочную авиацию рвали на части – командующие войсками фронтов требовали применения дальних бомбардировщиков именно в светлое время суток, с малых высот, назначая множество целей для мелких групп и одиночных самолетов. И отбиться от таких решений авиационным командирам не удавалось. А о прикрытии и речи не шло – истребители тоже занимались штурмовкой. Зато немецкие «эксперты» нападали на наши самолеты даже в темноте.
Один из них подкараулил в февральскую тьму самолет Молодчего. Вроде и атака была скоротечной, а дыр, гад, наделал немало. Тот «мессер» затеял было и второй заход, да подставился, и стрелки свой шанс не упустили – срезали его.
Но радости было мало – потек бензин, а до линии фронта еще полчаса. На резервной группе баков Молодчий к своим все же дотянул и, пока не заглохли моторы, перешел на снижение, еще не зная, где сядет. Экипажу дал команду покинуть самолет, но те уговорили командира оставить их на своих местах. Раз командир остается в машине, значит, и с ними все будет в порядке – верили ему абсолютно.
Лесная белая поляна была так мала, что посадка на ней представлялась просто немыслимой, но ничего лучшего вблизи не предвиделось. Как уж там Молодчий манипулировал закрылками и газом – объяснить невозможно, но он сел и машину сумел сохранить.
Когда через неделю экипаж появился на аэродроме, полк встретил его бурно, но от командира за такую рискованную посадку, как и за ту предыдущую, досталось крепко: «Почему в безнадежной и гибельной ситуации Молодчий отказывается от применения парашюта? Побаивается, что ли?» Да нет, не раз прыгал до войны, напрыгается и после ее окончания, будучи уже командиром полка, но в боевой обстановке он хотел, чтобы его фронтовой экипаж был твердо уверен, что их командир без крайних обстоятельств машину не покинет и никого из них под смертельную опасность никогда не подставит.
Конечно, командирское внушение штука запоминающаяся, но нечто подобное той зимней внеаэродромной посадке, в том же исполнении, произошло почти год спустя, в черную весеннюю ночь, когда, снова не выбросив экипаж, Молодчий сел с остановившимися моторами на «что бог послал» и только утром разглядел – да это ж… деревенский огород!
В общем – Молодчий был верен себе.
Уже шел март 1942 года. К тому времени потери дальнебомбардировочной авиации вышли на грань катастрофы: из более чем тысячи боевых самолетов и экипажей в строю оставалась едва ли одна треть, половина которой уже не могла подняться в воздух. При такой децентрализации управления иного исхода быть не могло. Назревали перемены. Вскоре ДБА была преобразована в авиацию Дальнего действия и подчинена непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования. Командующим АДД был назначен генерал Голованов (в ближайшем будущем – Главный маршал авиации). С той поры в принципах применения дальних бомбардировщиков стало многое видоизменяться: боевые действия приобрели характер в основном ночных сосредоточенных и массированных ударов по наиболее важным объектам противника, увеличилась их глубина, возникли новые боевые порядки.