Венков еловых птичьи лапкиВ снегу остались от живых.Твоя могила в белой шапке,Как царь, проходит мимо них,Туда, к распахнутым воротам,Где ты не прах, не человек,И в облаках за поворотомВосходит снежный твой ковчег.Не человек, а череп века,Его чело, язык и медь.Заката огненное векоНе может в небе догореть.
В дороге
Где черный ветер, как налетчик,Поет на языке блатном,Проходит путевой обходчик,Во всей степи один с огнем.Над полосою отчужденьяФонарь качается в руке,Как два крыла из сновиденьяВ
средине ночи на реке.И в желтом колыбельном светеУ мирозданья на краюЯ по единственной приметеРодную землю узнаю.Есть в рельсах железнодорожныхПророческий и смутный зовБлагословенных, невозможных,Не спящих ночью городов.И осторожно, как художник,Следит проезжий за огнем,Покуда железнодорожникНе пропадет в краю степном.
Земное
Когда б на роду мне написано было Лежать в колыбели богов,Меня бы небесная мамка вспоила Святым молоком облаков,И стал бы я богом ручья или сада, Стерег бы хлеба и гроба, —Но я человек, мне бессмертья не надо: Страшна неземная судьба.Спасибо, что губ не свела мне улыбка Над солью и желчью земной.Ну что же, прощай, олимпийская скрипка, Не смейся, не пой надо мной.
II
Близость войны
Кто может умереть — умрет,Кто выживет — бессмертен будет,Пойдет греметь из рода в род,Его и правнук не осудит.На предпоследнюю войнуБок 'o бок с новыми друзьямиПойдем в чужую сторону.Да будет память близких с нами!Счастливец, кто переживетДрузей и подвиг свой военный,Залечит раны и пойдетВ последний бой со всей вселенной.И слава будет не слова,А свет для всех, но только проще,И эта жизнь — плакун-траваПред той широкошумной рощей.
Суббота, 21 июня
Пусть роют щели хоть под воскресенье.В моих руках надежда на спасенье.Как я хотел вернуться в до-войны,Предупредить, кого убить должны.Мне вон тому сказать необходимо:«Иди сюда, и смерть промчится мимо».Я знаю час, когда начнут войну,Кто выживет, и кто умрет в плену,И кто из нас окажется героем,И кто расстрелян будет перед строем,И сам я видел вражеских солдат,Уже заполонивших Сталинград,И видел я, как русская пехотаШтурмует Бранденбургские ворота.Что до врага, то все известно мне,Как ни одной разведке на войне.Я говорю — не слушают, не слышат,Несут цветы, субботним ветром дышат,Уходят, пропусков не выдают,В домашний возвращаются уют.И я уже не помню сам, откудаПришел сюда и что случилось чудо.Я все забыл. В окне еще светлоИ накрест не заклеено стекло.
«Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!..»
Кони ржут за Сулою…
«Слово о полку Игореве»
Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!Ты для новобрачного — свадебная скатерть,Для младенца — колыбель, для юного — хмель,Для скитальца — посох, пристань и постель,Для пахаря — поле, для рыбаря — море,Для друга — надежда, для недруга — горе,Для кормщика — парус, для воина — меч,Для книжника — книга, для пророка — речь,Для молотобойца — молот и сила,Для живых — отцовский кров, для мертвых — могила,Для сердца сыновьего — негасимый свет.Нет тебя прекрасней и желанней нет.Разве даром уголь твоего глаголаРдяным жаром вспыхнул под пятой монгола?Разве горький Игорь, смертью смерть поправ,Твой не красил кровью бебряный рукав?Разве киноварный плащ с плеча РублеваНа ветру широком не полощет снова?Как душе — дыханье, руке — рукоять.Хоть бы в пропасть кинуться — тебя отстоять.
«Тебе не наскучило каждому сниться…»
Тебе не наскучило каждому сниться,Кто с князем твоим горевал на войне,О чем же ты плачешь, княгиня зегзица,О чем ты поешь на кремлевской стене?Твой Игорь не умер в плену от печали,Погоне назло доконал он коня,А как мы рубились на темной Каяле,Твой князь на Каяле оставил меня.И впору бы мне тетивой удавиться,У каменной бабы воды попросить.О том ли в Путивле кукуешь, зегзица,Что некому раны мои остудить?Так долго я спал, что по русские очиС каленым железом пришла татарва,А смерть твоего кукованья короче,От крови моей почернела трава.Спасибо тебе, что стонала и пела.Я ветром иду по горячей золе,А ты разнеси мое смертное телоНа сизом крыле по родимой земле.
Проводы
Вытрет губы, наденет шинельИ, не глядя, жену поцелует.А на улице ветер лютует,Он из сердца повыдует хмель.И потянется в город обоз,Не добудешь ста грамм по дороге,Только ветер бросается в ногиИ глаза обжигает до слез.Был колхозником — станешь бойцом.Пусть о родине, вольной и древней,Мало песен сложили в деревне —Выйдешь в поле, и дело с концом.А на выезде плачет жена,Причитая и руки ломая,Словно черные кони МамаяГде-то близко, как в те времена,Мчатся, снежную пыль подымая,Ветер бьет, и звенят стремена.
«Чего ты не делала только…»
Чего ты не делала только, чтоб видеться тайно со мною…Тебе не сиделось, должно быть, за Камой, в дому невысоком,Ты п'oд ноги стлалась травою, уж так шелестела весною,Что боязно было: шагнешь — и заденешь тебя ненароком.Кукушкой в лесу притаилась и так куковала, что людиЗавидовать стали: ну вот, Ярославна твоя прилетела!И если я бабочку видел, когда и подумать о чудеБезумием было, я знал: ты взглянуть на меня захотела.А эти павлиньи глазк'u — там лазори по капельке былоНа каждом крыле — и светились… Я, может быть, с'o свету сгину,А ты не покинешь меня, и твоя чудотворная силаТравою оденет, цветами подарит и камень, и глину.И если к земле присмотреться, чешуйки все в радугах. НадоОслепнуть, чтоб имя твое не прочесть на ступеньках и сводахХор'oм этих нежно-зеленых. Вот верности женской засада:Ты з'a ночь построила город и мне приготовила отдых.А ива, что ты посадила в краю, где вовек не бывала?Тебе до рожденья могли терпеливые ветви присниться,Качалась она, подрастая, и соки земли принимала.За ивой твоей довелось мне, за ивой от смерти укрыться.С тех пор не дивлюсь я, что гибель обходит меня стороною:Я должен ладью отыскать, плыть и плыть и, замучась, причалить,Увидеть такою тебя, чтобы вечно была ты со мною,И крыл твоих, глаз твоих, рук — никогда не печалить,Приснись мне, приснись мне, приснись, приснись мне еще хоть однажды.Война меня потчует солью, а ты этой соли не трогай,Нет горечи горше, и горло мое пересохло от жажды,Дай пить, напои меня, дай мне воды хоть глоток, хоть немного.
Беженец
Не пожалела на дорогу соли,Так насолила, что свела с ума.Горишь, святая камская зима,А я живу один, как ветер в поле.Скупишься, мать, дала бы хлеба, что ли.Полны ядреным снегом закрома,Бери да ешь. Тяжка моя сума;Полпуда горя и ломоть недоли.Я ноги отморожу на ветру,Я беженец, я никому не нужен,Тебе-то все равно, а я умру.Что делать мне среди твоих жемчужинИ кованного стужей серебраНа черной Каме, ночью, без костра?