Избранное. Молодая Россия

Гершензон Михаил Осипович

В конце 8-й песни «Онегина», расставаясь с Онегиным, с Татьяной и своим романом, он пишет:

Я с вами зналВсе, что завидно для поэта:Забвенье жизни в бурях света,Беседу сладкую друзей.

Забыться – счастие, и почти все равно, в чем найти забвение:

Что нужды? – Ровно полчасаМне ум и сердце занималиТвой ум и дикая краса,

и вслед затем:

Друзья!

не все ль одно и то жеЗабыться праздною душойВ блестящей зале, в модной ложе,Или в кибитке кочевой?(Калмычке).

В 1819 и в 1832 гг. он одинаково называет забвенье «сладким»:

В забвенье сладком ловит онЕе волшебное дыханье(Руслан и Людмила, V) Хотел я душу освежить,Бывалой жизнию пожитьВ забвенье сладком близ друзейМинувшей юности моей.(Отрывок. 1832 г.)

Как уже сказано, с термином «забыться душой» однозначен у Пушкина термин «уснуть душой»; например:

Уснув душой, безмолвно я грущу(Уныние)Приду ли вновь под сладостные тениДушой заснуть на лоне мирной лени?(Желание) И в сладостный безгрешный сонДушою погрузился он(Онегин. IV, 11)

Заснуть душой – замкнуться от мира, стать слепым и глухим вовне; так, о бедном рыцаре Пушкин говорит:

С той поры, заснув душою,Он на женщин не смотрел.

Мы увидим дальше, что порою Пушкин в тех же строках без различия перемежает оба термина: «забыться» и «заснуть», «забвенье» и «сон».

Как же живет дух в минуты этой блаженной отрешенности? По свидетельству Пушкина, дух живет тогда своим собственным содержанием. И тут у Пушкина намечается двоякий опыт: по его мысли, иногда посторонний толчок погружает душу в забвение, и она начинает жить сама в себе; иногда же нечто, возникшее в ней самой, внезапно вырывает ее из явного бытия и на некоторое время наполняет ее своим цветением, так что никакому внешнему восприятию уже нет доступа в нее; то есть известное интимное переживание души является либо только содержанием «сна», либо вместе и причиной «забвения», и содержанием «сна».

Таковы прежде всего воспоминания, то есть те внешние восприятия, те чувства и мысли, причиненные извне, которые к моменту отрешения уже ассимилированы духом и сделались его личным достоянием. Эта связь «забвения» с воспоминанием носит у Пушкина почти характер закономерности. Так он говорит о Людмиле:

Иль, волю дав своим мечтам,К родимым киевским полямВ забвенье сердца улетает;Отца и братьев обнимает,Подружек видит молодыхИ старых мамушек своих —Забыты плен и разлученье!(Руслан

и Людмила, IV) Он забывался; в нем теснилисьВоспоминанья прошлых дней,(Кавказский Пленник)Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,Мечтанья смутные в груди моей тая,Скитаясь по лугам, по рощам молчаливым,Поэтом забываюсь я!И славных лет передо мноюЯвлялись вечные следы(Воспоминания в Царском Селе) [47]

47

«Воспоминания в Царском Селе» (Воспоминаньями смущенный):

И въявь я вижу пред собоюДней прошлых гордые следы. [Ред.].

Быть может, в мысли нам приходитСредь поэтического снаИная, старая весна(Онегин. VII, 3) …Я живуТеперь не там, но верною мечтоюЛюблю летать, заснувши наяву,В Коломну, к Покрову – и в воскресеньеТам слушать русское богослуженье.(Домик в Коломне)

В черновом наброске «Давно ли тайными судьбами» есть такие строки:

Но (часто) сердцем (душою) ищем усыпитьсяВ минувшем (времени) живем;

эти строки тут же переделаны так:

Но сердце тихим сномВ минувшем любит забываться.

В последней песне «Онегина» Пушкин рассказывает о своем герое:

И постепенно в усыпленьеИ чувств и дум впадает он,А перед ним воображеньеСвой пестрый мечет фараон.То видит он: на талом снеге,Как будто спящий на ночлеге,Недвижим юноша лежит,И слышит голос: что ж? убит.То видит он врагов забвенных,Клеветников, и трусов злых,И рой изменниц молодых,И круг товарищей презренных,То сельский дом – и у окнаСидит она…(Онегин. VIII, 37).