Избранное
Шрифт:
Юань Жуньшэнь смотрел на Ду Дасиня в полной растерянности, лица остальных собеседников помрачнели. Было ясно, что они скорее скорбят вместе с Дасинем, чем возмущаются его словами. Взгляд больших глаз Ли Цзиншу словно молния проник в глубь зрачков Дасиня, как будто девушка искала там ответа на мучительный вопрос. Голос ее слегка дрожал:
— По-моему, эти следы крови надо смывать любовью, ненавистью можно лишь добавить новые кровавые пятна.
— Любовь? А где вы ее, барышня, видели? Хватит, довольно нас обманывали подобными рассуждениями. Если бы любовь действительно существовала, разве мир дошел бы до такого состояния? Сколько тысяч лет люди болтают о любви, а кто ее видел? Нет уж, лучше я буду призывать людей ненавидеть друг друга. По крайней мере тогда они не попадут в ловушку, не пострадают, не погибнут
Однако тут заговорил рассерженный Юань Жуньшэнь:
— Дасинь, ты много себе позволяешь. Ишь как разошелся! — Он говорил, широко разевая рот, размахивая правой рукой и качая головой.
Дасиню это показалось смешным, и он перестал обращать на Юань Жуньшэня внимание.
За все время спора Ли Лэн не проронил ни слова. Теперь он с улыбкой взглянул на сестренку и заговорил:
— Наша критикесса нынче попала в нелегкое положение, хотя, если говорить по существу, я тоже не разделяю взглядов Дасиня. Впрочем, у нас сегодня не дискуссионный митинг! Странное дело, вы пришли отпраздновать мой день рождения, а завели между собой перепалку. Что ты скажешь по этому поводу, сестренка?
У Ли Цзиншу на щеках вспыхнул румянец, ее ямочки стали еще привлекательнее. Ду Дасинь смотрел на нее, и в его душу будто вливались свет и тепло. Ощущая взгляд Дасиня на своем лице, она со смущенной улыбкой ответила на замечание брата:
— То был мой промах, это мои рассуждения задели господина Ду и вызвали такую взволнованную отповедь. Извините меня, господин Ду! И с этой минуты я не разрешаю никому касаться этой малосимпатичной темы!
«Какой приятный у нее голос!» — подумал Ду Дасинь и улыбнулся.
— У меня есть предложение: пусть каждый расскажет что-нибудь смешное! — воскликнул Ли Лэн.
— Очень интересно, я обеими руками «за»! — громко произнес Юань Жуньшэнь, закуривая вторую сигарету. К нему присоединились все остальные, кроме Ду Дасиня.
— Но только у меня есть и свое предложение: пусть мисс Ли сначала споет нам что-нибудь! — после некоторой паузы продолжил Юань Жуньшэнь и выпустил несколько клубов дыма.
Опять все высказались «за», и опять Ду Дасинь не раскрыл рта.
— Любите же вы, господин Юань, подсмеиваться над ближними. Да какая из меня певица!
— Спой, сестра, не отказывайся! — воскликнул Ли Лэн, подбадриваемый окружающими.
Немного поколебавшись, Ли Цзиншу со сдержанной, несколько смущенной улыбкой выразила согласие. Она подошла к роялю, открыла крышку, села на вращающийся стул и пробежала пальцами по клавиатуре.
— Эту вещь я только что разучила. Она связана с предводителем Крестьянской войны в России в семнадцатом веке, казаком Разиным. Вы, конечно же, читали о нем в последнем номере журнала «Современность». Я спою только начало — о том, как Разин прощается с невестой и уходит на Дон разжигать пламя восстания…
Лицо Ду Дасиня вдруг приняло необычное выражение, услышанное для него было неожиданностью, он был и удивлен, и обрадован. Он весь как будто засветился, но этого никто не заметил — все взоры были в тот момент обращены на Ли Цзиншу. А она на мгновенье задумалась и затем стала петь под собственный аккомпанемент.
Ду Дасинь сидел прямо напротив трюмо, в котором отражалось каждое движение Ли Цзиншу. Она устремила свои сразу просветлевшие глаза на картину Милле [8] «Анжелюс». Гости смотрели на нее не отрываясь, в их глазах было и одобрение, и ожидание чего-то необычного. Ли Цзиншу вскоре словно растворилась в своей песне, исходившей из глубины души. Ей стало казаться, что она и есть та крестьянская девушка из русской степи, что это она провожает в поход своего милого и поет для него. Глаза ее и лицо меняли выражение в зависимости от того, о чем она пела, на щеках запылал нежный, словно краски зари, румянец. Густые, похожие на черный шелк пряди волос обрамляли ее овальное личико, взор чистых, как осенние воды, больших глаз, казалось, пронзал живописный шедевр на стене напротив. Под левым глазом девушки была крохотная светлая родинка. Грациозную фигуру плотно облегало ципао [9] небесно-голубого цвета, грудь еле заметно вздымалась и опускалась, тело чуть-чуть раскачивалось в такт музыке и пению. Аккуратный, цвета белой яшмы нос, в меру полные алые губы, из которых рвется эта прекрасная мелодия. В лирических эпизодах ее голос становился удивительно мягким, он тянулся словно нескончаемая шелковая нить; в местах, исполненных пафоса, он напоминал боевой горн, звучащий в ночи над полем битвы. Звуки песни лились плавно и размеренно — словно нитка жемчужин ниспадала на пол. Порой мелодия текла прихотливо, словно легкое дуновение ветерка весенней лунной ночью над опьяненной степью; порой она клокотала, как волны весеннего прибоя, бьющиеся о каменную стену заброшенной крепости.
8
Милле, Жан Франсуа (1814–1875) — французский живописец и график.
9
Ципао — длинное платье с разрезом сбоку.
Ли Лэн слушал с закрытыми глазами, еле заметно улыбаясь и одобрительно кивая головой. Юань Жуньшэнь сидел как зачарованный, Линь Цююэ не отрывал глаз от певицы. Чэнь Бинбо с довольным видом поглаживал свои усики, а его супруга шептала ему, что еще никогда не слышала столь дивного пения.
Ду Дасинь ни разу не взглянул на Ли Цзиншу и в то же время постоянно видел ее, отчетливо отраженную в зеркале. Сегодня она была еще более красивой — во всяком случае, ему так показалось.
Ли Цзиншу дошла до того места, где Разин в последний раз обращается к любимой. Ду Дасиня охватило волнение, сердце заколотилось в груди. Боясь, что гости заметят необычное выражение его лица, он поднялся, отвернулся ото всех и стал смотреть куда-то за оконное стекло. Знакомые строфы словно вырывались из его собственной души, но в исполнении прекрасной певицы они волновали еще сильнее:
Известно мне, погибель ждет Того, кто первый восстает На утеснителей народа, — Судьба меня уж обрекла. Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода? Погибну я за край родной — Я это чувствую, я знаю…Он погрузился в глубокое раздумье, по телу пробежал озноб. А какая судьба предуготована ему самому? Из всех присутствующих здесь, подумалось ему, лишь его может ожидать печальный конец, лишь ему может угрожать гибель. Ему стало грустно, он почувствовал себя совсем одиноким.
Когда Ли Цзиншу допела до конца, первым зааплодировал Юань Жуньшэнь, к нему присоединились остальные. Только тогда Ду Дасинь обернулся, посмотрел на певицу и сел на кушетку. Та закрыла рояль и тоже вернулась на свое место. Ду Дасинь не высказал ни единой похвалы, но в его взгляде она прочла оценку своего пения, и на ее красивом лице расцвела довольная улыбка. Она не догадывалась, однако, почему в его взоре было столько признательности.
— Ну, что я вам говорил? Мисс Ли поет прямо как небесная фея. У меня не хватает слов, чтобы выразить восхищение! — Восторженный профессор стоял с раскрытым ртом, выказывая два ряда белоснежных зубов.
— Я еще не слышала, чтобы Цзиншу пела так замечательно! — промолвила Чжэн Яньхуа.
— Такую песню должен исполнять именно такой человек! — воскликнул, сияя, Чэнь Бинбо, и Линь Цююэ нашел его мнение абсолютно справедливым.
Один лишь Ду Дасинь по-прежнему не раскрыл рта, его глубоко запавшие глаза будто старались пробуравить потолок. За внешним спокойствием угадывались нервное напряжение и происходившая в его душе борьба.
— Дасинь, а тебе как понравилось пение мисс Ли? — задал провокационный вопрос профессор Юань, удивленный молчанием поэта.