Избранное
Шрифт:
Сянцзы хорошо знал, что его-то со двора не выгонят, по сел к столу вместе с рикшами, чтобы ничем от них не отличаться. К тому же после угощения ему надо было сразу приниматься за работу. И тут рикши выместили на нем свою досаду. Как только он подсел к ним, кто-то сказал:
— Эй, ты же у хозяина дорогой гость! С нами за столом тебе не место.
Сянцзы только ухмыльнулся — он отвык от шуточек рикш, и до него не сразу дошел смысл сказанного. Да и сами рикши не решались говорить открыто в присутствии Лю Сые — уж лучше наесться вдоволь! Правда, закусок им много не дали, зато в вине не
— Эй, Лото, а тебе здорово повезло! — сказал кто-то. — Ешь вдоволь, ухаживаешь за хозяйской дочкой. Скоро тебе не придется возить коляску. Быть помощником хозяина куда лучше!
Сянцзы начинал догадываться, о чем речь, но не принимал эти шутки близко к сердцу. Вернувшись в «Жэньхэчан», он отказался от своей мечты и во всем положился на судьбу. Пусть болтают, что вздумается, он все вытерпит. Но тут кто-то снова заговорил:
— Сянцзы выбрал легкую дорожку. Мы зарабатываем на жизнь своим горбом, а он… угождает хозяйке.
Все расхохотались. Сянцзы понимал, что над ним издеваются, по он привык сносить и не такие обиды. Стоило ли обращать внимание на какую-то болтовню! Однако его молчание еще больше раззадорило соседей, и один из них, подавшись вперед, крикнул:
— Сянцзы, когда станешь хозяином, не забудешь своих собратьев?
Сянцзы молчал.
— Что же ты молчишь, Лото?
— Как же я могу стать хозяином? — покраснев, тихо спросил Сянцзы.
— Очень просто! Стоит только свадебной музыке заиграть…
Сянцзы не сразу понял смысл этих слов, но чутье подсказало ему, что рикши намекают на его отношения с Хуню. Кровь отлила у него от лица. Он разом вспомнил все свои обиды, и ярость заполнила его душу. Он терпел все эти дни, но сейчас его терпению пришел конец. А тут еще кто-то, указывая на Сянцзы, подлил масла в огонь:
— А ты, оказывается, хитрец, Лото! Расчет у тебя тонкий. Ну, что молчишь, жених?
Побледнев от гнева, Сянцзы порывисто поднялся:
— А ну, выходи, поговорим!
Все замерли. Они хотели только подразнить его, позубоскалить, но драться никто не собирался.
Наступила тишина, все сразу смолкли, как певчие птицы, завидевшие орла. Сянцзы стоял и ждал. Он был на голову выше всех, сильнее всех и знал, что им не одолеть его, но чувствовал себя таким одиноким! Горькая злоба душила его.
— Ну, кто решится? Выходите, трусы!
Все вдруг опомнились и заговорили наперебой:
— Полно тебе, Сянцзы! Успокойся! Мы пошутили!
— Садись! — бросил Лю Сые, взглянув на Сянцзы, а затем прикрикнул на остальных: — Нечего обижать человека! Я не стану разбираться, кто прав, кто виноват, — всех вышвырну вон! Ешьте скорее!
Сянцзы вышел из-за стола. Рикши снова принялись за еду и питье, поглядывая на старика. И вскоре все снова загалдели, как птицы, когда опасность миновала.
Сянцзы долго сидел на корточках у ворот, дожидаясь, когда рикши выйдут. Если найдется смельчак, который повторит свои слова, он ему покажет! Ему терять нечего,
Но рикши выходили по трое, по четверо сразу и не задевали его — до драки так и не дошло. Гнев его поостыл. Он вспомнил, что и сам был не прав. Пусть они ему не близкие друзья, но разве можно из-за слова кидаться на людей? Его мучило раскаяние.
Сянцзы казалось, что еда, которую он только что съел, подступает к горлу.
Наконец он поднялся. Стоит ли расстраиваться? Другие дерутся и скандалят семь раз на дню, и ничего. Много ли проку от примерного поведения? Он попробовал представить себе, как будет заводить дружбу с первыми встречными, пить за счет других, курить чужие папиросы, не возвращать долгов, не уступать дорогу машинам, справлять нужду где попало, затевать ссоры с полицейскими и считать пустяком, если посадят на пару дней в участок. Ведь живут же так другие рикши, в живут куда веселее, чем он! Кому нужны его честность и порядочность? Нет, лучше стать таким же, как все!
«Это не так уж плохо, — размышлял он, — никого не бояться ни на этом, ни на том свете, не сносить обид, уметь постоять за себя. Так и надо жить, и пусть говорят обо мне что угодно!»
Теперь он уже сожалел, что не затеял драку. Но утешал себя тем, что впредь ни перед кем не опустит головы.
Ничто не, ускользало от острого взора Лю Сые. Сопоставив все виденное и слышанное, он многое понял. Так вот почему эти несколько дней Хуню особенно послушна! Сянцзы вернулся! Ходит такая добрая, не спускает с парня глаз…
Старика это очень обеспокоило, и он почувствовал себя еще более несчастным и одиноким. Подумать только! У него никогда не было сына, он не стал обзаводиться новой семьей, а его единственная дочь глядит на сторону! Выходит, напрасно он трудился всю жизнь! Правда, Сянцзы — хороший парень, но только мужем его дочери ему не быть! Он всего лишь вонючий рикша! Стоило ли всю жизнь пробивать себе дорогу, рисковать головой, сидеть в тюрьмах, чтобы перед смертью все — и дочь, и имущество — прибрал к рукам этот деревенский увалень? Э, нет — не выйдет! Кого-кого, а Лю Сые не проведешь! Он прошел и огонь, и воду!
Гости приходили и во второй половине дня, но старик уже потерял ко всему интерес. Чем больше восхваляли его успехи, тем бессмысленнее они ему казались.
Смеркалось, когда гости начали расходиться. Осталось лишь человек десять — ближайшие соседи и приятели, — они уселись играть в мацзян. Глядя на опустевшую праздничную постройку во дворе, на столы, ярко освещенные карбидными фонарями, старик еще сильнее ощущал одиночество и тоску. Ему казалось, что и после его смерти все будет выглядеть точно так же, только постройка будет не праздничная, а траурная и никто — ни дети, ни внуки — не станет молиться о его душе, а лишь чужие люди всю ночь напролет будут играть у его гроба в мацзян. Ему хотелось разогнать гостей и, пока еще жив, дать волю гневу! Но как-то неудобно было срывать зло на приятелях. Его раздражение перенеслось на Хуню: сейчас ока казалась ему особенно противной. И Сянцзы, собака, все еще сидит тут! При свете ламп шрам на его лице выделялся особенно отчетливо. Старик смотрел на дочь и на Сянцзы и задыхался от злости.