Избранное
Шрифт:
— Ты забыл меня, зато я тебя помню: шрам на лице — хорошая примета. Полдня за тобой ездил, вначале тоже не узнавал, боялся ошибиться. И так посмотрю и этак, но шрам твой — обознаться нельзя!
— У тебя ко мне дело? — Сянцзы снова собрался позвонить.
— Ну, конечно! И очень важное! Войдем, поговорим. — Командир взвода Сунь — ныне сыщик — поднял руку и позвонил сам.
— Сейчас уже поздно… — промямлил Сянцзы. У него даже голова вспотела от злости. «Вот привязался! Да разве можно пускать его в дом?!»
— Не волнуйся, я пришел
Сянцзы надоела его болтовня.
— Что у тебя за дело? Мне недосуг.
— Ведь я же сказал: очень важное дело! — Супь все еще улыбался, по в голосе его зазвучала угроза. — Скажу тебе прямо: твой господин — бунтарь! Поймаем его — расстреляем. Он от нас не уйдет! А с тобой мы все же знакомые: ты служил под моим началом. И потом, я человек порядочный. Не надо бы говорить, да скажу: влип ты в историю. Тебе нужно бежать, иначе и тебя схватят. А к чему тебе впутываться в чужие дела и отдуваться за других! Так ведь?
— Но я же подведу людей! — возразил Сянцзы, вспомнив напутственные слова господина Цао.
— Кого? — осклабился сыщик, злобно сверкнув глазами. — Людей?! Они сами виноваты. Знали, что делали, пусть теперь и выкручиваются. Ради чего тебе страдать из-за них? Вот посадят тебя на пару месяцев, тогда поймешь, каково птице в клетке. Пара месяцев еще куда ни шло, а если засадят надолго? Они, если попадут за решетку, отделаются легким испугом. У них есть деньги. А у тебя, братец? Так что готовься к худшему! Но это еще не все. Богач, он даст взятку — и на воле! А с тобой, если дело получит огласку, церемониться не станут: отведут на Тяньцяо — и конец! Ну скажи, разве не обидно умирать ни за что ни про что? Ты же толковый парень, зачем тебе зря рисковать головой? «Людей подведу!» Эх, ты! Каких людей? Скажу я тебе: случись с нами что, никто из них о нас, бедняках, даже не подумает!
Сянцзы перепугался. Вспомнив, сколько он выстрадал, когда его забрали солдаты, он представил себе, что его ждет в тюрьме.
— Значит, по-твоему, мне уйти и бросить хозяев?
— Ты что, заботишься о них? Лучше о себе побеспокойся!
Сянцзы помедлил минутку, словно прислушиваясь, но совесть его молчала.
— Хорошо, я уйду.
— Уйдешь? — с холодной усмешкой переспросил Сунь. — Так просто вот и уйдешь?
У Сянцзы помутилось в голове.
— До чего же ты глуп, приятель! Хочешь, чтобы я, сыщик, даром тебя отпустил?
Сянцзы от волнения не знал, что сказать.
— Не прикидывайся дурачком! — Глаза сыщика впились в рикшу. — У тебя, наверное, есть кое-какие сбережения, давай их сюда, выкупай свою жизнь! Я ведь зарабатываю меньше тебя, мне тоже нужно есть, пить, одеваться, да еще семью кормить. Приходится не брезговать и
— Сколько? — спросил Сянцзы, опускаясь на кровать.
— Сколько есть!
— Я лучше отсижу в тюрьме!
— Подумай, что говоришь! — Рука сыщика скользнула в карман халата. — Смотри, раскаешься! Мне тебя забрать ничего не стоит, а станешь сопротивляться — пристрелю. Я тебя вмиг отведу куда надо! А там, за решеткой, не только деньги, одежонку последнюю отберут… Не валяй дурака, подумай!
— Нашел кого обирать! — еле выговорил Сянцзы после долгого молчания. — А почему бы тебе не сорвать куш с господина Цао?
— Он — большой преступник. Поймаем его — получим вознаграждение, не поймаем — будем наказаны. Тебя же, мой глупый братец, отпустить, что чихнуть, убить, что раздавить клопа! Получу с тебя деньги — пойдешь своей дорогой, не получу — встретимся на Тяньцяо. Так что не канителься, выкладывай все! Ты не маленький, должен понимать, этими деньгами придется поделиться с другими, мне-то самому немного перепадет. Я, можно сказать, дарю тебе жизнь, а ты упрямишься. Сколько там у тебя?
Сянцзы вскочил, сжав кулаки, вены на его висках вздулись.
— Но вздумай буянить! Предупреждаю, за воротами наши ребята. А ну, выкладывай деньги! Да поживее, пока я по-хорошему разговариваю.
Глаза сыщика были страшны.
— Но кому я что сделал?
В голосе Сянцзы слышались слезы. Он бессильно опустился на край кровати.
— Никому, просто влип в историю. Человек счастлив только в утробе матери, а мы с тобой давно ходим по земле. — Сунь сокрушенно покачал головой, словно его самого постигло большое горе. — Я, конечно, тебя обижаю, но что делать? Ладно, хватит тянуть канитель!
Сянцзы подумал минуту. Выхода не было. Дрожащими руками он вытащил копилку из-под одеяла.
— Дай-ка взглянуть! — засмеялся Сунь и, схватив копилку, разбил об стену.
Сянцзы смотрел на рассыпавшиеся по полу деньги, и сердце его готово было разорваться от горя.
— Только и всего?
Сянцзы молчал, его била лихорадка.
— Ладно, оставляю тебя в живых! Друзья есть друзья. Но ты должен понять: за эти деньги ты купил себе жизнь и еще легко отделался!
Сянцзы по-прежнему молчал, пытаясь натянуть на себя одеяло: он весь дрожал, как в ознобе.
— Не тронь одеяло! — рявкнул сыщик.
— Холодно…
В глазах Сянцзы вспыхнул гнев и тут же погас.
— Говорю, не тронь, значит, не тронь! Убирайся вон!
Сянцзы вздохнул, прикусил губу, толкнул дверь и вышел.
Земля уже покрылась толстым слоем снега. Вокруг все побелело. Сянцзы шел, опустив голову, и за ним на снегу оставались темные следы.