Избранное
Шрифт:
Лаарманс прекраснодушен. Боорман расчетлив и трезв, Лаарманс полон иллюзий. Наконец, «великий Боорман» — это «гениальный делец», по сравнению с ним Лаарманс неуклюж и бездарен. Между ними все время идет полудискуссия, полудиалог: Боорман тщетно воспитывает своего неумелого идеалиста-ученика.
Эти образы — резкий контраст характеров, темпераментов, деловых способностей. Но и только. Более глубоких внутренних различий между ними на протяжении долгой жизненной истории заметить нельзя.
Надо сказать, что для Бельгии Боорман — фигура современная. Он и сейчас такой же, каким его знал Элсхот. Постукивая тростью, он по-прежнему ходит по улицам Брюсселя или Антверпена, разглядывает вывески, витрины магазинов, обдумывая очередную авантюру. Возможны ли для него какие-либо
А Лаарманс?
От первого романа Элсхота, в котором этот герой появляется, до той поздней повести, где в унылый ноябрьский вечер на пустынной улице старого Антверпена мы расстаемся с ним навсегда, Лаарманс изменяется именно в тех своих качествах, которые были прежде основой всех его жизненных взглядов: переменилось его отношение к своей семье и своей среде — и, значит, к самому себе.
Современный фламандский роман, пишет критик Жан Вейсгербер, «не столько стремится изображать индивида, сколько личность, то есть человека, размышляющего над собой и себя осознающего».
В «Блуждающем огоньке» Лаарманс уже не тот, каким мы знали его раньше. Его рассказ о себе так не похож на рассказы прежнего Лаарманса, что вначале он кажется его однофамильцем. Однако это не перевоплощение, а новый вариант все того же героя.
Небольшая повесть «Блуждающий огонек» (1947) — последнее, что написал Элсхот. Он прожил еще немало лет, но к литературным занятиям не возвращался. Однако его творчество, обретя как бы самостоятельную судьбу, превратилось в неотъемлемую часть послевоенного культурного развития Бельгии. «Блуждающий огонек» стал завершающим этапом жизненной истории Лаарманса. Повесть начинается и кончается знакомым нам мотивом — мотивом буржуазной семейной жизни. Но он звучит по-другому: в него вплетается мотив тягостных уз, мотив одиночества в кругу семьи. Из этого и рождается сюжет повести: исходный момент — невольное чувство, внезапно овладевшее немолодым человеком, который в холодный ноябрьский вечер ненадолго вышел на улицу и почему-то не спешит возвращаться домой.
Развитие сюжета воспроизводит схему пути, долгих и тщетных поисков. Встретив на улице трех матросов-афганцев с корабля, зашедшего в антверпенский порт, Лаарманс берется им помочь в розысках некой Марии ван Дам, девушки, пригласившей матросов в гости. Адрес, нацарапанный на коробке от сигарет, неточен; в напрасных поисках проходит весь вечер. Наступает пора расставания — матросы должны вернуться на корабль. Лаарманс, оставшись один, бредет по грязной окраинной улице Антверпена, мимо жалкой лачуги, где, должно быть, и обитает Мария ван Дам…
Двое матросов — лишь молчаливые участники поисков. Но третий — Али — затевает с Лаармансом разговор, который вдруг оказывается важным для них обоих.
Желание размышлять — вот то новое, чем обладает Лаарманс в «Блуждающем огоньке» и что отличает его от прежних его вариантов в романах Элсхота. Беседа Лаарманса с матросом Али — это долгое размышление вслух. Случайные знакомые, люди из разных стран, разных религий, различного общественного положения, они находят общий язык и во всем понимают друг друга. Действие повести уже не ограничено одними лишь внешними событиями и авантюрами, в которых участвует или которые описывает Лаарманс. Оно получает и внутреннее развитие. Лаармансу, «главе семьи», буржуа с мелкими эгоистическими интересами, стремившемуся к терпеливо и тщательно созидаемому благополучию, открывается скудость и бесплодность его существования. Он осознает себя пленником всей своей жизни — пустой и неправедной.
Али с его бескорыстием, благородством и чувством справедливости пробуждает в Лаармансе тоску по человечности, независимости и свободе. Так, разговаривая, они все же продолжают искать Марию ван Дам. Али изображает ее прекрасной, светлой и чистой. Каждый раз, когда появляется надежда ее найти, путники устремляются по ее следу. Разговор в это время идет о главном — о богатых, которых, по мнению матроса Али, непременно ждет виселица, о тружениках и бедноте. Али говорит о Ленине в далекой России, который представляется Али пророком, но в отличие от него проповедует, что люди должны быть счастливы на земле, а не в раю…
Повседневный быт — обычная для Элсхота реальная сфера изображения — стал в этой повести поэтической реальностью поисков человечности и красоты. Это поиски под темным ночным небом, на котором для Лаарманса еще не зажглась путеводная звезда. Однако и сам по себе путь для него важен. Встреча с Али заставляет Лаарманса задуматься о самом себе.
Так заканчивается последняя глава из истории этого героя. Конечно же, он вернется домой, в свою контору, к своим привычным занятиям. И все-таки замкнутый круг его прежней жизни прорван глубоко осознанной неудовлетворенностью, одиночеством, сомнением и тоской.
Книги Элсхота, отмечает бельгийская критика, — это «автобиографии чувства», это ищущая себе возможные «алиби» тайная исповедь автора.
Разумеется, Элсхот не был Лаармансом и не себя он изобразил в его лице. Ведь мы помним, что в мире, отраженном в сочинениях этого писателя, его герой существует во многих лицах. Гротескную социальную комедию, разыгранную на подмостках романов Элсхота, которая не потеряла своей злободневности и сегодня, комедию, обличающую деловую и политическую жизнь буржуа со всей ее необъятной пошлостью и цинизмом, мы видим одновременно глазами ее персонажа и зрителя — нелицеприятного ее судьи.
Вилла Роз
(роман)
С благодарностью посвящаю Анне Христине ван дер Так, моей верной подруге
«Вилла роз», в которой супруги Брюло сдавали комнаты с полным пансионом, находилась на невзрачной улочке д’Армайе, расположенной, впрочем, в довольно богатом квартале Терн. Невзрачным, как и улочка, был и сам дом, всего и дна этажа, хотя весь квартал был застроен преимущественно пяти- и шестиэтажными домами, которые, словно башни, высились по обеим сторонам «Виллы». Поэтому пансион действительно чем-то напоминал старую деревенскую усадьбу, теснимую разрастающимся городом, однако никто и никогда не мог понять, почему к названию «Вилла» добавилось еще слово «роз». Правда, при доме был сад, что стало теперь редкостью в Париже, но с тех пор, как господин и госпожа Брюло въехали в дом — а они жили в нем уже более шестнадцати лет, — к саду не прикасалась заботливая рука, и все розы, да и другие цветы давно отошли в прошлое. В сад к тому же попадало слишком мало солнца, так как соседние дома отбрасывали огромные тени на всю его территорию. И только трава, верная спутница запустения, сумела выстоять в таких условиях, трава, которая разрастается тем пышнее, чем меньше о ней заботятся.
5
При подготовке к изданию в текст предисловия редакцией были; внесены некоторые изменения, которые не могли быть согласованы с И. Д. Шкунаевой ввиду ее кончины. — Прим. ред.
Госпожа Брюло держала кур; их штук тридцать бродило по «парку» «Виллы». И словно не было вокруг них Парижа, и словно никогда не заходило солнце в их царстве, куры несли настоящие яйца, которые мадам продавала в городе по двадцать сантимов за штуку. Для постояльцев она покупала итальянские, которые были вдвое дешевле, прятала их по утрам в разных уголках сада, а днем собирала и торжественно приносила на кухню. И если на мясные блюда или кофе иногда поступали жалобы, то о яйцах мнение всех дам и господ было единым: лучше яиц не найти во всем городе.