Избранное
Шрифт:
Чарли: – Теперь с развитием хвостовой хирургии ты можешь стать знаменитой кинозвездой!
Мисс Дженкинс: – Прием пищи станет сплошным неприличием, зато друзей будут принимать в клозетах!
Томми: – И официанты не будут приносить, а только уносить.
Чарли : – Oh what a jolly world! [101]
Джек ударил кулаком по столу:
– Да закройте вы свои мерзкие рты!
– Попал в самую точку!
– завопил
– Папарацци - это те похабники, которым пришло в голову сфотографировать крупным планом грудь Аниты Экберг!
– закричал Джек, давясь хохотом, который подхватили все остальные.
– Нет хуже, чем смешаться с людьми из низших классов,- сказал пунцовый от смеха Чарли, утираясь салфеткой.
– Спаси Британию!
– громко икнул Чарли, поднимая свой бокал.
– Некоторые люди теряют чувство меры,- ледяным голосом проговорила дама, проходившая мимо их стола.
– Спаси,- повторил Томми, поднимая рюмку и обдавая даму откровенно презрительным взглядом.
– Этот королевский трон для шлюх, этот остров со скипетром, взятым напрокат, эта земля Величеств, это кресло Стефана Уорда, еще одного Энтони Идена и demi-tasse [102] , this happy breed of nymphs and kinkys [103] , эта кормилица гигантов Ямайки, это чрево, забеременевшее от Баттенбергов [99] , эта благословенная земля, эта Англия!
Томми плюхнулся на стул и посмотрел остекленевшими глазами на сеньору Дженкинс.
– Ну как? Есть ли у американцев такая поэзия?
Мисс Дженкинс величественно поднялась и, тряся двойным подбородком, запищала, не обращая внимания на смешки официантов, глазевших на это действо в опустевшей столовой.
– Oh say! Can you see by the dawn's early light, what so proudly we hailed at the twilight's last gleaming! [104]
Учительница драматически протянула вперед руки, и лицо ее ожесточилось.
– Бах! Деток Алабамы взялись убивать! Бац! Лизка и Дик [100] залезли в кровать. Бум! Убежища-люкс у славного Рокки, покупайте, пока не прошли все сроки! Джек Паар [101] - наш Гомер, а Фултон Шиин [102] - всем пример! Блям! Растрогали до слез Никсон с собакой, в Сан-Квентине Чесмана [103] жарят со смаком! Ну, чего не хватает! Хочешь неба? Спеллман [104] подарит! Хочешь сантиментов? Иди на Либерейча! [105] Хочешь заполучить друзей и стать влиятельным? Дари миллионы Испании и Вьетнаму! Хочешь играть в пиратов? Топись в заливе Кочинос! Хочешь культуры? У тебя есть Джекки - украшение Белого дома! О! Наивность вчерашнего дня! О! Бревенчатые сторожки! О! Пионеры дальнего Запада! О, набеги индейцев сиу! О, буколическая лужа Уолдена! [106] О, охота на «Сайлемских ведьм»! О, Миллер! Да здравствует Линкольн, густо напудренный, да здравствует Грант, протертый дезодором, да здравствует Джефферсон, посаженный на биде десегрегации! Потребляйте! Потребляйте все, земные кретины! Нюхайте дерьмо носом Буратино!
Огромным студенистым сгустком, вернее, слонихой или топором свалилась мисс Дженкинс на руки Чарли. Ее багровое лицо чуть не задело раскрытый рот Исабели, сидящей возле Джека.
– Так вы не пьете, дорогая экс-дева?
– простонала мисс Дженкинс и потеряла сознание.
– Что с ней?
– вскрикнула испуганная Исабель.- Я вообще ничего не понимаю. Сеньор, вы были очень внимательны ко мне, но теперь мне пора подняться к себе в каюту…
Джек осторожно придержал ее за локоть.
– И вы не поможете нам привести в чувство мисс Дженкинс?
– Куда мы потащим этот розовый цеппелин свободы?
– спросил Томми и чуть не упал, потянувшись за транзистором.
– Да заберите ее поскорее!
– не своим голосом заорал Чарли, едва выдерживая девяносто восемь килограммов, завернутых в шелк.
– В бар! В бар!
– оживился Томми и, вытянув вперед руку, стал раскачивать приемник, внутри которого погремушкой звякала бутылка виски.
– Ты похож сейчас на Джорджа Вашингтона, переплывающего реку Дэлавэр,- пробормотала мисс Дженкинс, приоткрыв один глаз.
– Реку из чистого виски с ледяными айсбергами!
– завизжал Чарли, подхватывая мисс Дженкинс под мышки.- Независимость и революция на скалах!
Поднатужившись, Томми взял учительницу за ноги, Чарли подхватил ее за плечи, и веселая процессия, которую замыкали Исабель и Джек, двинулась к бару.
– Вот видите, сеньора Битл! И на «Родезии» можно повеселиться!
– Сеньора? Ах да, да… сеньора Битл… А он сказал… то есть мой муж сказал, что я должна повеселиться… Только я не знала…
– А что вы знали, сеньора? Изабелла? Позвольте мне называть вас Изабеллой?
Дверь лифта открылась, и вся компания кое-как втиснулась внутрь. Лифтер, совсем еще молодой парнишка, зажал ладонью рот, едва удерживаясь от смеха.
Калифорнийская учительница стояла посреди лифта, точно тяжелая стена без фундамента, а оба ее кавалера беспомощно озирались по сторонам, не зная, обо что опереться в этой безмолвной лакированной клетке. Джек и Исабель предусмотрительно отодвинулись от них в самый угол.
– Но меня зовут Исабель, а не Изабелла. И вообще откуда вы меня знаете?
Джек сделал жест, в котором было и вдохновение, и великолепная небрежность, и даже снисходительная усталость.
– Изабелла… это звучит романтично; вы латиноамериканка. А вообще-то на «Родезии» есть список пассажиров.
– Все равно…
– Злоупотребление доверием? Отсутствие такта? Оглянитесь вокруг! Мы все безумцы.
Исабель прыснула. Дверь лифта открылась, и они попали в салон, где пассажиры, распаленные духом соперничества, играли в вопросы и ответы. Распорядитель выкрикивал в микрофон вопросы, а обе команды - они заняли столиков двадцать - писали ответы. Как только у кого-нибудь из участников игры ответ был готов, он вскакивал со стула и бежал к столику жюри. Чарли и Томми, уверенно поддерживая мисс Дженкинс, прошествовали мимо моряка в широких брюках, который записывал на черной доске очки, набранные обеими командами. Исабель, прикрывая сумочкой лицо, шла позади Джека.
– Кто изобрел психоанализ?
– раздался вопрос распорядителя.
– Монтгомери Клифт [107] !
– выпалил Чарли.
– Неправильно! Неправильно!
– заверещал Томми.- Это был владелец фабрики, где изготовлялась спальная мебель. Большой ловкач!
– Что было сначала? Кровать или психоанализ?- перебил его Чарли.
Словно сговорившись, они опустили на пол свою даму, опустили так, точно это был мешок с мукой, и, взяв друг друга за талию, подпрыгнули, дрыгая ногами, и завыли: