Избранное
Шрифт:
С тем же диким скрежетом внук вырвал еще один гигантский белый зуб.
– Готово!
– Валерка качнул верхнюю полку.
«Какая благодать низкие потолки!» - успел подумать Всеволод Степанович.
Внук сверзился на пол и вскочил целехонький. Не через две, но через каких-то десять минут стена оголилась, стояки и полки Валерка вынес в коридор. Всеволод Степанович видел, что у внука чешутся руки, но в квартире больше нечего крушить.
– Посиди отдохни, - сказал он Валерке.
– Да я не устал. Знаешь что? Я могу сейчас отвезти доски на
– Права у тебя с собой?
– Что за вопрос! Разумеется!
– Поезжай!
Константин помог сыну погрузить в лифт доски и часть коробок с книгами.
– Доедешь - позвони.
Вернувшись, он увидел, как Всеволод Степанович поспешно отошел от стены, где оставались следы полок.
– Я помню,- сказал Костя, - ты сам соорудил эти полки.
– Единственный случай в жизни твоего отца, когда он что-то смастерил собственными руками. А ведь я сын первоклассного столяра-краснодеревщика.
– Почему же единственный? Ты мне делал замечательных змеев. Помнишь, мы жили в Томилине? За нашим домом было громадное поле. Недавно я проезжал Томилино и свернул, чтобы поглядеть. Застроено до самого леса.
Они снимали комнату не в дачном поселке Томилино, а в деревне, она, кажется, называлась Жилино. Вера Ивановна считала, что летом дети должны жить в деревне. Ее не смущала грязь в избе - лишь бы у хозяев имелись ребятишки в возрасте Кости и Ляльки. Традиции русской интеллигентной семьи требовали, чтобы дети летом трудились вместе с деревенскими сверстниками, пололи огород, ездили в ночное, уходили на целый день по ягоды, по грибы.
Дом стоял на краю, пятистенка с прорубленным для дачников вторым входом, с крохотной террасой. За домом начиналось открытое поле. Нет, не поле - выгон. Уйма деревенской ребятни сбегалась на выгон, когда они с Костей выносили нового змея. Под восторженный вопль змей взмывал все выше и выше, вспугнутые вороны шарахались со старых ветел. Отец с сыном оглядывались на крайнюю избу и видели, как с террасы им машут руками Вера Ивановна и Лялька.
Константин сколько-то лет спустя, на первом курсе института, вспомнил полеты змеев, отыскал обломки, упрятанные мамой на антресоли, и сделал довольно любопытные расчеты. Их взяли в сборник студенческих работ, он со скромным самодовольством вручил маме серую, косо обрезанную брошюру.
– Попроси еще одну, для Всеволода Степановича, - не забыла напомнить счастливая мама.
…Зазвонил телефон на опустошенном письменном столе.
– Па, это ты? Дед, я доехал без происшествий!
– Молодой веселый голос гремел из трубки на всю оголенную комнату.
– Передай папе, с полками порядок! Приступаем!
– Всеволод Степанович представил себе, как веселый голос внука разносится по всем закоулкам старой квартиры. Сейчас там взвоет дрель, сверло вгрызется в старинный крепкий кирпич, со скрипом полезут в пазы пронумерованные Валеркой доски.
Как все это нехорошо, не нужно! И как он мог, как посмел согласиться на переезд!
– Пап, ты бы вздремнул немного, - посоветовал Константин.
– Здесь уж и работы не осталось. Я переберусь в ту комнату, а ты ложись. Я свалял дурака, что заказал такси на пять. Ты вздремни…
Всеволод Степанович лег, вспомнил скептически про психотерапию по методу внука и не заметил, как уснул.
Валерка прикатил обратно к четырем. Всеволод Степанович и Константин перекусывали на кухне. Послышалось торопливое жужжание телефонного диска:
– Ба, это ты?… Ма, я добрался благополучно. Никаких происшествий и столкновений. На Самотеке гаишник специально остановил меня, чтобы поблагодарить за образцовую езду. А то, говорит, ваша мамаша на этом самом месте всегда неправильно поворачивает. Ей-богу, так и сказал!
Огненная голова просунулась в дверь кухни:
– Жрете? Нет чтобы ребенка угостить!
– Тебя дома не покормили?
– укорил Константин.
– Разве они покормят! Домашний стол! Супчик, голубцы. Только у деда и поешь как мужчина. Где-то тут, в холодильнике, залежалась баночка ветчины. Вот она! Распечатаем по случаю переезда? Дед, твое мнение?
Всеволод Степанович вопросительно глянул на Костю.
– Перебьешься!
– бросил Костя сыну.
– Если голодный, ешь с нами сосиски.
– Эх, дед, дед!
– заворчал Валерка.
– Легко ты поддаешься чужому влиянию!
Таксист приехал на четверть часа раньше. Константин и Валерка возили в лифте вниз упакованные чемоданы, коробки с книгами. Они почему-то не спешили взять портпледы, двое стражей, перепоясанные ремнями, опять тревожили Всеволода Степановича. Наконец портпледы унесли, взялись за коробки с рукописями. В окно он видел, как напоследок вдвинули в кузов кожаный диван, Валерка разлегся на диване и укатил.
Константин вернулся в квартиру, тщательно подмел всюду, спустил мусор, запер окно, отключил холодильник… Все проделал старательно, не спеша, провозился чуть ли не час.
– Ну что?
– спросил наконец Костя беззаботным голосом.
– Кажется, все в порядке. Поехали?
– Поехали.
«Еще, значит, полчаса, - думал Всеволод Степанович, - и я возвращусь… Куда?… Домой?… Невозможно вернуться на двадцать лет назад, да и не хочу я - не хочу!
– вычеркнуть из жизни эти двадцать лет».
– Я тебя прокачу набережными. Вечер сегодня славный…
Костя умудрился завезти его на Воробьевское шоссе, а потом к пруду у Новодевичьего монастыря. Они вышли из машины, постояли у воды, посмотрели на лебедей.
По лестнице старого дома, когда-то называвшегося доходным, Костя шел впереди, отпер высокую, в затейливой резьбе, дверь и отдал свой ключ отцу.
В кабинете Валерка и Мишка заканчивали расстановку книг. Младший внук удивленно засмотрелся на Всеволода Степановича. Валеркина решительная рука взяла Мишку за шиворот и вывела из кабинета.