Избранное
Шрифт:
— Все это, конечно, так; но скажи, чего ради ты, я, да и все мы стараемся публиковать книги, счастливы, когда нас читают, сердимся, когда не понимают? Почему овации звучат для нас сладостной музыкой?
Я-то хотел показать Пепе, что не сомневаюсь в его полном выздоровлении, что теперь можно беседовать с ним без прежних предосторожностей, подобно тому как с выздоравливающим начинают разговаривать нарочито грубоватым и непочтительным тоном, внушая тем самым уверенность в том, что опасность осталась позади. И потом, я до смерти люблю спорить и анализировать или, как утверждают некоторые, перечить нашему светилу. И светило мне ответило:
— Все это — противоречия творчества; если хочешь, могу признать, что
— Извини, пожалуйста, — продолжал возражать я, — но ни ты, и никто другой, не сможет убедить меня, что публикация написанного — всего лишь издержки литературной деятельности; напротив, мне кажется, что именно в этой публикации и кроется истинная цель этой деятельности. Согласись, нет смысла писать то, что никто никогда не прочтет. Даже потерпевший кораблекрушение, бросая бутылку в море, адресует свое послание другому, и делает это с тем меньшей охотой, чем больше существует вероятность, что другого, то есть вожделенного адресата, не существует. Представь, что ты последний житель Земли; разве стал бы ты писать?
— Я писал бы для бога, — улыбнулся Пепе Ороско.
— Так, значит, ты пишешь, чтобы скрасить досуг господа? Я — нет, я пишу для людей из плоти и крови, грешных и смертных. И потом, — я сменил патетический тон на насмешливый, — не разделяю мнения императора-страдальца Карла V, будто бы испанский — язык, предназначенный для бесед с богом. А вдруг бог и вовсе неграмотный и читает только в сердцах?
— Что ж, такая позиция рискованна; никто не вправе утверждать, что Стефани, «наш безвестный коллега», не обладает сердцем лучшим, чем мы… Что же до тебя, — усмехнулся Пепе, — то ты, очевидно, пишешь из любви к господу для его чад. Для людей, да, но из любви к богу: из милосердия, ради которого ты трудишься неутомимо и непрестанно.
Из книги «О ПОХИЩЕНИЯХ, НАСИЛИИ И ПРОЧИХ НЕДОПУСТИМЫХ ВЕЩАХ»
Похищение
На своем великолепном мотоцикле он, словно метеор, влетел на сельскую площадь, остановился перед баром Анаклето и, предоставив машину любопытству вездесущих мальчишек, вошел внутрь выпить пива.
Давно уже это случилось, в будний летний день, около одиннадцати утра, когда в баре было мало народа. Анаклето налил пива, даже не взглянув на посетителя, и только потом, когда пригубил, разглядел его как следует и подумал: «Ну и птица!» Подумал так с удивлением и восхищением.
Несколько завсегдатаев, сидевших за столиком в углу у двери, тоже разглядывали его, удивленные и восхищенные его нарядом. Они слышали, как приблизился и смолк треск мотоцикла, и вскоре увидели, как он, твердо ступая, вошел в бар и заказал пиво. На нем были черная замшевая куртка, длинная и настолько приталенная, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, великолепные брюки орехового цвета с кожаными вставками, высокие кожаные краги и блестящие ботинки. Ничего подобного видеть в те годы еще не доводилось, разве что в кино. Из своего угла они наблюдали, как он снял и положил на стойку бара белый шлем, как снял и положил в шлем шикарные перчатки, на перчатки — огромные зеленые очки, после чего левой рукой, на которой красовался перстень, поднял бокал с пивом, жадно отпил, а потом вытер оставшуюся на усиках пену носовым платком в полоску.
Сидевшие за столом прервали беседу и наблюдали. Один из них встал, чтобы незаметно взглянуть на мотоцикл. Машина, блестя на солнце, стояла, облепленная роем мальчишек. На сиденье двумя ремешками был прикреплен симпатичный чемоданчик.
Между тем вновь прибывший обратился к Анаклето с вопросом:
— Вы
— Конечно, Анаклето, — ответил ему тот и в свою очередь поинтересовался: — проездом здесь, а?
— Нет, почему же проездом. Насовсем. Вы меня не узнали? А вот я вас помню. Я Висенте де ла Рока.
Он сказал, что родился здесь, в этом селении, и вся его родня отсюда — семейство Рока, не помните? Так вот он племянник того Педро де ла Рока, который во времена Республики стал алькальдом, а потом — известное дело. Из его родни никого уже, наверное, не осталось, но он точно родился в этом селении и здесь вырос. Вот только его матери, так уж случилось, пришлось уехать, все переехали в Валенсию, а из Валенсии в Барселону. Но он не каталонец, конечно, вовсе нет. У него чувствуется каталонский акцент? Может быть, пристал. Хотя в последнее время он был за границей — работал в Германии. Надо сказать, Германия — вот это да, страна что надо. Его мотоцикл немецкого производства, если бы только вы видели, как он мчится по шоссе. Отличная машина.
Парень был симпатичный, общительный, очень даже симпатичный был парень. Вскоре он беседовал уже не только с Анаклето, но и с сидевшими за столиком. Он подключил их к разговору, пожелал всех угостить. «Хоть кто-то из вас должен же вспомнить обо мне или о нашей семье!» Неужели никто не припоминает? Да, нашелся кто-то, кому его лицо показалось немного знакомым. А другой, Техера, Патрисио Техера, некоторое время спустя даже стал уверять, что среди мальчишек, помнится, был такой Висентико, Висенте Рока и, конечно же, это он самый и есть. «Вот видишь? Ну конечно, это я!» — возликовал вновь прибывший. Остальные наблюдали и ничего не говорили. Анаклето, старше всех по возрасту — сидевшие за столом были молодые ребята, как и Висенте, — подтвердил: «Да, да. Точно»-(А почему бы, в конце концов, всем этим байкам не оказаться правдой?)
— Так, значит, насовсем.
— Да, конечно. Правда, в Германии заработки хорошие, это бесспорно. Но, с другой стороны, какой мне прок, я вас спрашиваю, от этих денег, если я не могу делать, что мне заблагорассудится? Нет, не то чтобы в Германии плохо жилось, о чем говорить. Но спустя какое-то время возникает желание вернуться и посмотреть, как тут идут дела. Испания остается Испанией, черт подери. В Испании жизнь слаще, здесь скопил самую малость, а удовольствие получаешь большое. А уж что касается еды, господи, тут вообще никакого сравнения. Да будь Германия развита сколько ей угодно, но разве там угостят таким шашлыком, как в Кантимпалос, или паэльей [70] … Дорогая моя Испания! Чтобы работать и зарабатывать деньги, Германия хороша, это верно, но… Кстати, должен вам сказать, что управляющий фабрикой не хотел меня отпускать и даже взял с меня слово вернуться туда, если я еще раз захочу покинуть любимую родину в поисках презренного металла.
70
Испанское национальное блюдо, характерное для Валенсии; приготавливается из рассыпчатого риса, кусочков мяса, рыбы, овощей и приправ.
И так далее.
Нескончаемая песня. Язык у парня был подвешен хорошо. Он подошел вместе со всеми к дверям бара, чтобы показать мотоцикл, и предложил Патрисио Техере разок-другой прокатиться. Он умеет водить мотоцикл? «Это очень просто, уверяю тебя». Он сразу же подружился с Патрисио. Да и с другими, правду сказать, тоже, парень он был симпатичный.
Он спросил, где можно подыскать удобное жилье и чтобы оно не встало ему слишком дорого, «я ведь все-таки не наследный принц, а кроме того, больше чем на несколько дней отели не годятся», отелями он уже сыт по горло. Ну, так что они ему порекомендуют?