Избранное
Шрифт:
Ливень усиливался, ветер уже не свистел, а выл, вздувшаяся река гудела гневно и угрожающе, и Ниссо, теряя сознание от страха, припала лицом к земле, отдалась неудержимому порыву отчаяния. Она зарыдала так, как могут рыдать люди, охваченные страшным горем.
Постепенно Ниссо начала успокаиваться. Плечи ее перестали вздрагивать, дыхание стало тихим и ровным…
Ниссо заснула.
Проснулась она поздним утром, когда солнце стояло высоко и весь окружающий мир был тих, благостен и приветлив. Ниссо вскочила, увидев себя в мазаре, но уже не испугалась. Просяная лепешка все так же лежала перед ней на черном камне. Ниссо осмотрелась, схватила лепешку и, словно гонимая тысячей демонов, выскочила из мазара, помчалась вниз вдоль реки, не решаясь оглянуться и на бегу грызя отнятую у душ мертвецов
Разломила лепешку и сгрызла ее до последней крошки. Потом напилась воды и неспешным шагом направилась дальше.
Страшных дэвов больше не было для нее. Небо оставалось чистым и голубым, река — великолепной в своей необузданной красоте, камни и скалы прочными, неподвижными, а до человеческих душ, витающих в ином мире, и до незримых драконов Ниссо не было никакого дела.
Глава третья
«Бывает счастье на земле,
Проговорила тля,
В листве, и в сладкой шафтале,
И в мягкости стебля!…»
«Кто хочет счастья?!» — крикнул дрозд,
Тлю в завязи клюя,
И сотни птиц из разных гнезд
Вокруг вскричали: «Я!»
1
Рожденная среди ледников река Сиатанг мчалась по дну пропиленного ею за десятки тысячелетий ущелья.
Мощной широкой, непроходимой вброд была река Сиатанг. Она бросала дикую силу своих пенных вод то к одному, то к другому подножью уходящего ввысь ущелья. Она срезала одни скалистые мысы, круто огибала другие. Она, разворачиваясь, намывала береговые террасы и оставляла их грядущим векам, когда ей удавалось прорезать себе более глубокое ложе; подмывая крутые склоны, она рушила на себя тысячи тонн горных пород, но не раздавленная ими, вечно живая, она неизменно стремилась вниз… И, вылетев, наконец, из последних отвесных скалистых ворот, соединялась со своей старшей сестрой Большой Рекой, рассекающей мир на два времени, две эпохи, два столь не похожих одно на другое государства. Там, за Большой Рекой, простирался замкнутый цепями ледяных гор Яхбар. Километрах в двадцати от устья река Сиатанг намыла за несколько десятков последних столетий ровную, усыпанную камнями долину, а сама текла теперь ниже ее, в молодых берегах, стоящих над нею отвесной ступенью. Вытянутая полуовальная плоскость долины замыкалась скалистыми мысами, стесняющими мятущуюся в них реку. Крутые склоны ущелья укрывали долину от внешнего мира, она была единственной в ущелье среди хаотического нагромождения голых скалистых гор.
И потому здесь издавна жили люди.
Эти люди делились на касты. Высшая каста — «шан " была кастой ханов, властителей здешних мест. Второй по значению была каста сеидов. Сеидами были слуги живого бога — пиры и халифа. Сиатангцы возносили живому богу молитвы и посылали подати через пира, обитавшего вместе с ханом в селении Сиатанг. В Дуоб, Зархок и другие селения ханства пир посылал за податью своего помощника — халиф. Сеиды считались «тенью бога на земле», и потому всякое требование пира и халифа исходило как бы от самого бога.
В каждом селении жили также наместники хана — из касты миров. Из четвертой касты — акобыров — составлялась ханская дружина, а к пятой, низшей касте райятов, или факиров, относились все земледельцы. Они трудились на маленьких каменистых площадках, чтобы отдавать всем высшим кастам выращенные ими урожаи пшеницы, ячменя, проса, гороха, тутовых ягод и абрикосов. Сами они всегда оставались голодными.
Хан, живший в крепости, построенной его предками, умер тогда, когда Сиатангом в последний раз завладели яхбарцы. Пиры оставались в Сиатанге и после прихода в Высокие Горы русских, изгнавших яхбарцев в их ханство, за Большую Реку. Последний пир вместе со знатными сеидами, мирами и акобырами покинул Сиатанг, когда по Высоким Горам прошла весть о том, что русские прогнали царя, а в Волости в свои руки власть взяли беднейшие, потому что от русских в горы, руша извечные законы Установленного, идет новый закон, несущий
Слово «Сиатанг» в переводе на русский значит «Черная теснина».
Именно это селение Сиатанг и дало свое название реке и всей местности, охватывающей соседние ущелья Дуоб и Зархок, с протекающими по ним одноименными реками.
Такое название оправдано отвесами темных скал, сдвинутых кое-где в ущельях так тесно, что солнечные лучи не могут коснуться их дна.
В административном отношении Сиатанг подчинялся советскому волостному центру, расположенному у верховьев Большой Реки и называемому ущельцами попросту словом «Волость».
Это селение находилось в десяти днях пути вдоль Большой Реки. Но представители слишком малочисленного волостного советского аппарата до сих пор не бывали здесь. Ущелий, подобных Зархоку, Дуобу и Сиатангу труднодоступных и малоисследованных, вблизи Волости и всюду в Высоких Горах было много десятков.
Черные и серые скалы зимою заносятся снегом. Он заметает селения, закрывает тропы, отрезает область от всего света. Каждой весной повсюду слышится грохот лавин и обвалов. В летние месяцы воздух, накаленный камнями ущелья, стоит недвижимо; он так горяч, что почти невозможно дышать; и только осенью, когда от ледников тянут прохладные ветры, наступает пора благодатных дней, слишком недолгая, чтобы ущельцы могли насладиться ею. Ветры снова становятся резкими и пронзительными, несут холод надвигающейся зимы, которую ущельцы всегда встречают с покорным страхом.
2
В один из теплых дней ранней осени около ханской крепости собралась толпа мужчин. В сущности, крепости, когда-то величественной и грозной, давно уже не было. От нее, разрушенной временем, остались только четыре каменные, обмазанные глиною стены да две высокие, рассеченные змеистыми трещинами черные башни. Одна из башен высится над самой рекой и, наполовину подмытая грозит обрушиться вместе с остатком стены. Вторая башня, воздвигнутая на конце стены, пересекающей стесненное здесь ущелье, прижимается к скалистому подножью склона и держится еще довольно прочно.
Между башней и отвесной скалой остается узкая щель, от которой зависит все существование селения Сиатанг: сквозь нее тянутся полусгнившие желоба единственного канала, питающего водою селение. Толстые бревна для желобов были когда-то с огромным трудом доставлены через Яхбар из далеких провинций соседнего государства, потому что в Сиатанге крупных деревьев не было.
Начало, или, как говорят здесь, «голова» канала, находится выше, за крепостью.
Конечно, гораздо проще было бы провести канал не по отвесной скале, а ниже ее — через крепость. Но хан, строивший крепость, думал только о собственном благе. От головы канала он проложил в крепость широкий отвод и брал себе столько воды, сколько нужно было ему для орошения большого сада, для мельницы и бассейна во дворе крепости. Лишь остатки воды устремлялись в канал, к селению. Перекрывая канал, хан мог убавлять или вовсе останавливать воду. Он брал за нее налог — сороковую долю урожая злаков и фруктов. Щель между башней и склоном оставалась единственным проходом для путников, бредущих из селения Сиатанг к Верхнему Пастбищу. Каждый прохожий обязан был отдать хану от двух до пяти тюбетеек зерна… А водяная мельница на дворе крепости была единственной мельницей, какой могли пользоваться ущельцы, и за право размола зерна хан получал десятую долю.
Ханские времена кончились. Горный обвал несколько лет назад завалил дом хана, и бассейн, и половину сада, и третью башню; бесформенная груда острых камней навеки скрыла их от человеческих глаз. Другая половина сада давно зачахла. Во дворе крепости осталась только старая мельница да подальше, за ней, пустующий загон для скота. Среди камней кое-где сохранились еще глубокие узкогорлые зерновые ямы, но все они были пусты или наполовину завалены щебнем.
Ущельцы упорным трудом восстановили только желоба своего канала, а часть воды отвели к уцелевшей мельнице, за пользование которой теперь уже никто не платит налогов.