Избранное
Шрифт:
У Оле ничуть не больше возможностей, чем у молодых людей. Разве Вильм Хольтен, мастер играть на флейте, скрипке и контрабасе, не может достать для нее сетку?
— Что вы! — говорит Мертке. — Вильм? Да ни в коем случае. — И добавляет загадочные слова о какой-то пальме, но это уже выше его понимания. — Нет, нет, уж если кто и может добыть сетку, так это Оле Председатель.
А ведь неплохо сказано, очень даже неплохо. Оле Председатель. Таким прозвищем можно гордиться, но человек не успевает порадоваться своему счастью — на пороге возникает Эмма Дюрр в ночной рубахе и с распущенной косичкой.
— Завтра вроде тоже будет день. Мне сейчас пора спать, а тебе, Мертке, и подавно.
Даже
— Только косичек нам тут не хватало! Новейшей конструкции коровник загадят какие-то утки, работящий скотник на глазах у всех лишится славы и заработков.
На глазах у всех, говорите? Но не на глазах у нее, Фриды Симсон. Фрида давно уже наблюдает, как эта приезжая финтифлюшка приманивает к себе всех мужчин с председателем во главе.
— Слабаки подобрались в «Цветущем поле»! — Ну ничего, Фрида им покажет.
Вилли Краусхар, инструктор районного управления, был раньше трактористом. В дождь и мороз, в солнце и ветер сидел он на своем тракторе, и каждая клеточка его тела была здоровей здорового. Но потом выдалась целая неделя холодных дождей — ничего, кроме дождя и ледяного ветра. Люди и скотина попрятались под крышу. Только Краусхар не слезал с трактора: он поднимал зябь.
Когда Краусхару вручали значок активиста, его уже здорово донимали почки. Он соорудил над сиденьем козырек — никакого проку. Пришлось обратиться к врачу, а потом и вовсе лечь в больницу. В результате приговор: забыть о тракторе.
Краусхар со своей бедой не смирился. Днем он работал в мастерской при МТС, а по вечерам врубался в науку, как в джунгли. Образно выражаясь, он валил лес перочинным ножом и медленно выбирался к свету. Пришло время, Краусхар стал агрономом, и даже довольно хорошим. Дайте срок! Зерновые и кормовые культуры у него в кооперативе не стыдно будет показать людям. Людям показали.
— Кто добился высокого урожая? — последовал вопрос.
— Агроном Краусхар, — гласил ответ.
— Превосходно! Вот подходящий кадр для районного управления.
Краусхар отбивался как мог. Солнце и ветер покрыли его лицо стойким загаром, управленческий воздух вызывал у него дурноту. На него насели всем скопом и уговорили:
— Скажешь, на рудниках воздух лучше, чем в управлении?
Краусхар распростился с крестьянами, а друзьям наказал:
— Дайте мне хорошего тумака, как только заметите, что я, словно склеротик, забыл старых друзей и прилип задницей к креслу.
Во многих управлениях существует неодолимая тяга к благодушию и самодовольству. Краусхар сразу ее почуял и стал сопротивляться изо всех сил. Он был свежим пополнением — от сохи, так сказать, он был терновым кустом, устойчивым и цепким, наделить его этой тягой оказалось не просто. Завтракал он, к примеру, дома, а когда ему случалось проспать, то предпочитал и вовсе ничего не есть до обеда. Сердце его пока еще работало, как раньше, на поле, и не испытывало потребности в инъекциях кофе.
Мало-помалу Краусхар понял, какая ответственность лежит на работнике районного управления, прежде всего ответственность, возложенная на него сверху.Еще через некоторое время он пришел к выводу, что и работник районного управления облечен известной властью, прежде всего властью по отношению к тем, кто внизу. Верх— это место, откуда льется дождь циркуляров. Низ— это место, где не очень-то охотно читают циркуляры. Ответственность порою велика и горька,
Но и помимо таких выводов Краусхару предстояло испытать немалое удивление, причем в один из тех дней, когда он успел позавтракать дома и, стало быть, не проголодался: в управление привезли шпроты. Замаскированные писчей бумагой «стандартная номер четыре», распиханные по портфелям из телячьей кожи, шпроты расплывались по комнатам управления.
Вот так так! Даже в бытность свою трактористом Вилли ради шпрот приостановил бы битву за гектары. Тощие рыбки, сопровождаемые ломтем хлеба, изукрашенные веточкой петрушки и сдобренные чашкой кофе, предстали перед Краусхаром. Наконец-то он догадался, почему его секретарша выращивает на подоконнике петрушку — сельское хозяйство не имело к этому ни малейшего отношения.
Шпроты, бутерброды, петрушка и кофе являлись на письменном столе Краусхара с неумолимой закономерностью, словно в честь Всемирного дня бюрократов. И почти в ту же секунду секретарша запирала изнутри дверь его кабинета. Так у них было заведено со времен краусхаровского предшественника. Снаружи на двери вывешивалась табличка: «Идет заседание. Просьба не мешать». Всего этого Вилли Краусхар поначалу не знал. Мы должны сообщить об этом в его оправдание. И вообще, товарищи, мы попросили бы вас не делать никаких обобщений на основе вышеизложенного, ибо сказано же в инструкции: работники районных управлений, встаньте из-за письменных столов! Сказано-то сказано, но разве сверху не спускают достаточно клея, чтобы накрепко прилепить работников к их столам? А как прикажете заполнять сводки и вопросники для окружного секретариата без кабинетов, циркуляров, телефонов? Что получится, если Краусхар, вставший из-за стола, начнет повсюду разъезжать, чтобы инструктировать, а из окружного секретариата приедет другой инструктор, тоже чтобы инструктировать? Допустим, что окружной инструктор проявит максимум добросовестности, станет разыскивать Краусхара, объездит район и обнаружит недостаточно активную борьбу с колорадским жуком. А дальше? Дальше наш Вилли получит свою, положенную ему сигару и приказ обрушить все силы на колорадского жука, начнет разрываться на части и в конце концов совершенно упустит из виду кампанию по внедрению открытых коровникови план увеличения поголовья.
Да, таковы трудности, которые неведомы человеку, сидящему на тракторе. Инструктору районного управления приходится порой держать в голове такие вещи, каких профаны и мы, с нашей школьной подготовкой, даже представить себе не можем. (Теперь Краусхар уже вполне заслуживал тумака, о котором он просил своих друзей перед вступлением в должность.)
А в общем-то ничего плохого про Вилли Краусхара не скажешь. Выполняет он свои обязанности добросовестно, человек он положительный, бережливый и по воскресеньям ездит на мотоцикле. Жена сидит на багажнике, а коляски для детей пока нет. Стоп! Такой ли уж он положительный? В его биографии есть небольшое пятно, еле заметный изъян.
Это случилось после совещания деревенских бургомистров. Сельскому хозяйству указали новую линию развития. А потом все радовались — уж больно проста была новая линия: передовой крестьянин сажает только квадратно-гнездовым способом.Пили, шумели, Вилли Краусхар тоже пил, против обыкновения, — не сказать, чтобы много, но и не сказать, чтобы мало.
А у Фриды Симсон как раз выдался опасный, мятежный день, и она ходила как чокнутая. В этом состоянии она наткнулась на Краусхара. Из нее фонтаном било многомесячное, нерастраченное благожелательство. Она смеялась, курила и была похожа на памятник своим юным дням.