Избранные письма. Том 2
Шрифт:
1-я Студия перестает быть студией МХТ и фактически и номинально. Она будет именоваться по-новому… Как, — еще не решили.
Как же быть МХТ?
Правда, сами старики «мечтают» об обособлении. Но я этого практически никак не могу понять. Даже для «Ревизора» надо, кроме Чехова, — за Готовцева, Добчинский, гости…[637] И в других пьесах, и в особенности в новых — нужна молодежь.
Когда я тут в ряде заседаний перебирал разные формы реорганизации, один из важнейших студийцев сказал:
{307} — А зачем Вам, Вл. Ив., менять настоящее? Оставьте, как есть.
«Да, — подумал я, — конечно, это настоящее — лучшее для 1-й Студии, видящей возрождение МХТ через нее и только через нее. Без стариков, за исключением двух-трех.
Нет, честолюбие директора толкает меня на новую организацию МХТ.
Все перебрав, даже пробеседовав с 3-й Студией о соединении с МХТ, — я останавливаюсь на таком плане:
За 1-й Студией отсекается 4-я. Тоже получает особое наименование (уже даже без клички МХТ).
Затем постараюсь взять 4 – 5 даровитых из 3-й Студии (Завадский уже предложил себя в труппу МХТ) и отсеку совсем 3-ю Студию.
И поставлю 2-ю Студию на место прежней Первой То есть всех недостающих исполнителей возьму из 2-й Студии. Самое ее сокращу до minimum’а даровитых людей. В помещении 2-й Студии будет четыре спектакля студийных, а два или один — театра, вроде каких-то абонементных… Спектакли самой студии будут ставиться режиссерами театра.
Таким образом три группы, — каждая сокращенная, — сольются: 1) МХТ стариков, 2) К. О. и 3) 2-я Студия. Спектакли в Проезде Художественного театра (6 вечерних и 1 утренний), во 2-й Студии (1 – 2 и студийные) и в Новом театре (2 в неделю К. О.). Материальное слияние, может быть, пока будет несколько запутанное, так как будет смешанное, то есть частью общее, частью сепаратное, чтобы одна группа не висела на шее у другой.
Мне очень хочется втянуть несколько лиц из 3-й Студии, чтобы оживить и студийные работы (новые) МХТ. Но не знаю, удастся ли это мне.
К. О. очень трудно сливать совсем с драмой. Очень разные органически по искусству. И, пожалуй, чем больше К. О. будет становиться серьезной оперой, тем труднее будет слияние. Но возможно, что в первое время, когда у МХТ мал репертуар, {308} когда трудно иметь хор и оркестр (то есть не стоит иметь в двойном размере), — может быть, сначала есть расчет. Из К. О. собираюсь сделать основную группу, остальные будут хор, сотрудники и т. д.
Нет никакой физической возможности заниматься мне одному всем этим! Ведь у меня буквально никого нет для приготовления будущего. Был Берсенев или Сушкевич — теперь, с разделением, их нет. А надо перебирать распределение ролей по пьесам, пьесы, студийцев и т. д. и т. д.
На днях поэтому к себе в ближайшие помощники я взял Судакова. Он мне за эти годы, что я сталкиваюсь со всеми, нравится. И настойчив, дотошен, и питает истинное поклонение перед МХТ, а не показное, и вдумчив, и понимает задачи современности.
397. О. С. Бокшанской[638]
Середина марта 1924 г. Москва
Телеграмма
(черновой текст)
МХТ не разрушается, но Первая студия будет работать самостоятельно под новым наименованием, еще не найденным. Также отходит Четвертая. Вторая, вместе [с] помещением [на] Тверской, сливается, сокращенная, со стариками, образуя единственную студию со школой, куда будут втягиваться интересные силы Третьей студии[639]. Вахтанговская все-таки временно сохранит автономию. Завадский оттуда ушел в труппу МХАТ. [Из] старого репертуара стоит играть не многое. «Ревизор» [с] заменой бывших исполнителей Первой студии, кроме Чехова. «Горе от ума», столетие комедии, готовим двух Чацких, Еланскую, двух Лиз. Предлагаю [на] разрешение Лужского: Репетилов — Качалов, Скалозуб — Ершов. «Царь Федор», «Смерть Пазухина», 500-е представление «Синей птицы». Новые постановки: «Драма жизни» — Литовцева должна подготовить, буду беседовать за границей.
398. О. С. Бокшанской[640]
14 марта 1924 г. Москва
Телеграмма
Прочтите всем старикам. Поражен двойственностью ответа[641]. Вторая половина опрокидывает первую, запутывает меня, толкает на независимые планы. После вашей телеграммы не знаю, как буду действовать. Официальным доверием пользуюсь вполне. Предупреждаю, возвращение обязательно к началу сезона[642].
Немирович-Данченко
399. О. С. Бокшанской[643]
16 марта 1924 г. Москва
Воскресенье, 16-го
Я получил телеграмму с ответом на мое большое письмо-запрос в прошедшее воскресенье, а сдал отправить мою телеграмму только в четверг поздно вечером. И все это время — 4 1/2 дня — я мучился невозможностью составить текст телеграммы, чтоб охватить хоть по возможности ту путаницу, которую Ваш ответ вызвал… И сколько раз я лихом поминал: что ж это за народ, в самом деле, — мысленно, а может быть, и громко восклицал я не раз, — стоит только им что-нибудь начать обсуждать, решать, как непременно запутают. Не могут вынести простого, ясного, определенного решения, — и поди ж ты! Как бывало на всех этих собраниях, заседаниях, в конце концов убивавших всякую инициативу и мертвивших {310} всякое живое движение, так, очевидно, и осталось. Время ничему их не научило.
Ну, написали (как я и имел право ожидать): доверяем вам безоговорочно судьбы театра, — и конец бы! Нет, надо было начать еще развивать. И договорились:
У слияния групп одна фирма, а у старого репертуара — МХТ! И 4 – 5 спектаклей в неделю МХТ.
Как же это будет практически? «Ревизор» — слиянных групп или МХТ? Там играют Чехов, Готовцев и многие со всех студий!
Каково же будет участие мхатовцев в той, новой фирме? Они будут там играть или нет? Если будут, то в случае репертуарно-технических конфликтов которая из групп должна уступать другой?
А не будет какой-то нелепой конкуренции между группами?
А не повторится старая-старая история: перед первым же спектаклем МХТ, — например, «Трактирщица», — будет сделано собрание, что надо спасать фирму МХТ, надо, чтоб все части приняли участие, все в жертву данному спектаклю, военное положение и т. п. А потом и перед другим спектаклем. И опять все молодое должно будет работать на старый репертуар?.. А ведь 1-я Студия так этого боится, что предпочтет сидеть в «Альказаре»!
Если же МХТ — совершенно обособленная группа, то куда же девались все те соображения, которые столько лет повторяются, что старики уже не могут работать по-прежнему, что все устали, истрепались и что язык не поворачивается говорить слова «На дне» или «Дяди Вани»?.. Или все письма, какие я получал от Лужского, Качалова, Грибунина и даже Станиславского (или именно особенно Станиславского) о полном распаде старых спектаклей, — были случайны? Или Л. М. Леонидов, писавший еще недавно Юстинову о «трагическом» вопросе — что будем играть по возвращении, тоже ошибался?